Гений
Шрифт:
«Я запал на Эльви, чёрт… А она думает, что я влюблён в Ясю. И поэтому, возможно, она так уверенно держит дистанцию. И если я дам ей понять, что Яся меня не интересует, то, возможно… Возможно, я опять обломаюсь, на этот раз гораздо конкретнее. Или нет.»
Он коротко глянул на Веру, в глазах которой сияла святая уверенность, что всё сложится превосходно, потому что Барт по сути само очарование, и не любить его невозможно.
«Нет, не зря я выбрал миленькую стратегию. Надо и дальше её гнуть, она окупится. Эльви от взрослых и суровых уже натерпелась, судя по её поведению, она предпочтёт безобидного. И я им стану.»
Вера продолжала подкалывать его вопросами, он делал вид, что смущается, хотя усилий особых для этого и не требовалось — она его правда смущала, и мысли пробуждала такие, от которых он сам пугался своей смелости. Это было тем состоянием души, о котором прикольно фантазировать наедине с собой, но испытывать при ком-то жутко неловко, настолько, что он не смог больше этого выдерживать и сбежал телепортом, предварительно натолкав в рот столько еды, сколько смог вместить. Он знал, что они все будут над ним смеяться, его это не волновало — это была стратегия.
«Пусть смеются. От того, над кем смеются, не ожидают ничего серьёзного и легко прощают косяки.»
Появившись в кабинете Дока, он застал его за заполнением документов, сразу вспомнил, что еды ему не принёс, зато сам стоит с хомячьими щеками, попытался невинно улыбнуться. Док фыркнул и засмеялся, махнул на него рукой:
— Пойди прикорни часик, будешь нужен — разбудят.
Барт кивнул и ушёл в ближайшую пустую палату, лёг поверх одеяла и уснул.
4.32.3Б Барту не нравится быть хреном с горы, но выбора нет
Его разбудил голос Шена в портальном тупике, он раздавал распоряжения по поводу Вериного визита к Санту с благословениями, заполнял журнал.
«Амулет на ней.»
Это настолько бросалось в глаза на уровне аур, что спутать было нереально — «умные люди» практически ничего в его амулете не переделали, он работал так же, как работал в день создания, они навесили только внешние атрибуты, которые позволяли замаскировать волшебный хаос внутри.
«Потому что „умные люди“ тупо не смогли разобраться в том, что я там наворотил. Потому что я сам толком не смог в этом разобраться, наша магическая наука не даёт ответов на вопросы, которые я ставил себе при создании этого амулета, опираться просто не на что — исследований нет, аналогичных случаев нет, ни одной похожей ауры я в книгах не нашёл. Где брать информацию? Негде.
По-хорошему, надо проводить исследования методом минимальных влияний и большого количества измерений, и просто грандиозного количества аналитики, но на это нет времени — очевидно, Шен пообещал большие деньги тому, кто сможет решить вопрос до бала, это в его стиле. А „умные люди“ ни за что не признают, что не такие уж они и умные, а наоборот, настолько тупые, что не могут разобраться в амулете, который сделал студент. Поэтому они будут корчить сложные щи и уверять Шена, что всё под контролем, а он будет им верить, потому что кому же ещё верить, если не им? А расплачиваться за это всё будет Вера. Охренительно быть Призванным, врагу не пожелаешь.»
Веру отправили к Санту под конвоем, Шен зашёл к Доку, Барт протёр глаза и тоже телепортировался туда, хотел всё-таки набраться смелости и вставить слово. Док сидел за столом и поддерживал пять разных наборов визуализаций с показателями здоровья, один точно был Верин, остальные Барт не узнал, а лезть в ауру Дока и подглядывать не решился. Шен осмотрел это всё и спросил у Дока:
— Что решили по амулету?
— Барт не одобрил, — с долей иронии сказал Док, — на стенде работает нормально, на себе я тоже проверил, ничего особенного не ощутил.
Шен посмотрел на Барта:
— Почему ты не одобрил?
Барт попытался сосредоточиться изо всех сил, чтобы ответить максимально убедительно, и сказал своим самым профессиональным голосом, который в присутствии Шена всё равно звучал как детское лепетание с заиканием:
— Там… её вот это… большое поле, которое вокруг ауры и которое слепит жрецов и не влезает в телепорт, оно как бы… подавляется этим амулетом.
— Именно для этого всё и затевалось, — ровно ответил Шен.
Барт качнул головой, не соглашаясь глобально по всем пунктам, но не имея понятия, как это сформулировать, Шен добавил предельно бесстрастным тоном:
— Именно это поле, которое слепит жрецов, отличает её ауру от ауры нормального человека, и оно же позволяет ей ощущать чужую боль и прочие эмоции. Подавив это поле, мы снимем с неё груз чужой боли, верно?
Барт ещё решительнее качнул головой и сказал:
— Это не должно так быть.
— Почему?
Он не нашёлся с ответом так сразу, Шен поморщился от его нерешительности, он ненавидел нерешительность в любых проявлениях:
— Барт, либо у тебя есть конкретные причины быть против, либо ты страдаешь ерундой.
— Мне не нравится этот амулет и его влияние на Веру.
— Мне тоже много чего не нравится, но какие у нас варианты? Она сейчас пойдёт к человеку с ожогами, ты хочешь, чтобы она чувствовала его боль?
— Нет, — опустил глаза Барт. Такая постановка вопроса ему тоже не нравилась — это не было доказанным фактом, они не знали, что конкретно она чувствовала, и что будет для неё лучше, они не знали практически ничего, и вместо того, чтобы спросить, доверяли каким-то «умным людям», которые для Барта были просто «какими-то людьми» — он ни в чью компетентность не верил по умолчанию, для него любой профессор был хреном с горы, значение имели только методики, которые либо работают, либо нет.
«Жаль, что для всех остальных именно я являюсь хреном с горы, не достойным доверия. Было бы у меня звание профессора, ко мне бы прислушались. Надо получить.»
Барт осторожно посмотрел на Шена, Шен следил за показателями Веры, которые плясали так, как у здорового человека плясать не будут, и они все трое это видели и понимали. Шен заметил взгляд Барта и посмотрел на него, тихо сказал:
— Придумаешь что-то получше — приноси.
— Хорошо.
Шен кивнул, Док тихо фыркнул в усы, но ничего не сказал, Барт сдержал улыбку — Шен всё-таки видел в нём перспективу, и не считал его хреном с горы. Может быть, считал стихийным бедствием, или лентяем, или раздолбаем, но его умение думать он всё-таки признавал. Это было приятно.