Геноцид
Шрифт:
– Этого не может быть!..
– Вранье!..
– Что еще ты нам расскажешь?..
– Откуда ты вообще такой взялся?..
– Этого не может быть!..
И вдруг среди общего гвалта чей-то голос очень ясно произнес:
– Он сам ударил Таурриммаса. Мы все это видели.
И снова какофония голосов:
– Да, ударил!..
– Да, видели!..
– Все видели!..
– Видели!..
– Ударил!..
Феггаттурис стоял, высоко подняв голову и с усмешкой глядя на людей.
– Кто ему позволил?..
– Что он вообще тут делает?..
Упаннишшур поднял руки над головой и несколько раз громко хлопнул в ладоши.
– Тихо! Граждане, я прошу вас, тихо! Иначе мы не сможем ни в чем разобраться!
Тишина установилась не сразу, но очень быстро.
Упершись руками в колени, Упаннишшур склонился над сидевшим на палубе Таурриммасом.
– Этот человек, – Упаннишшур указал на альбиноса, – Феггаттурис, он действительно ударил тебя?
– Да… – Таурриммас растерянно хлопнул глазами. Он еще не понял, что акцент внимания толпы сместился с того, что сделал он, на то, что, якобы, сделал Феггаттурис. – Да, – Таурриммас улыбнулся и быстро провел ладонью по лицу. – Да, он набросился на меня, как мокротень! Сначала ударил, затем швырнул на палубу!..
Свой рассказ Таурриммас сопровождал активной жестикуляцией, воспроизводя с ее помощью действия Феггаттуриса.
– Эй, уважаемый, – окликнул Упаннишшура альбинос. – Чем мы вообще тут занимаемся? Вы что, не поняли, этот тип убил плоскоглазого.
– Не было этого! – воскликнул, резво вскочив на ноги, Таурриммас.
– Кому я должен верить? – спросил у альбиноса Упаннишшур.
При этом подразумевалось, что ответ очевиден.
– Вон еще два свидетеля, – не оборачиваясь, указал большим пальцем назад, себе за спину, Феггаттурис. – Один до сих пор в себя прийти не может.
Упаннишшур быстро глянул на истеричного плотогона и того, другого, что все еще сидел у столба, глядя в небо, как будто не понимал, где находится.
– Но ты все же ударил Таурриммаса, – снова перевел он взгляд на Феггаттуриса. – Прежде на Квадратном острове не было случая, чтобы человек поднимал руку на человека. Любые вопросы мы всегда решаем мирным путем.
– Да не бил я его, – устало поморщился Феггаттурис. – Если бы я хоть раз ударил этого заморыша, он бы уже не встал.
В подтверждение своих слов, он продемонстрировал кулак, осмотрев который, Упаннишшур счел довод альбиноса убедительным.
– Хорошо, – Упаннишшур погладил аккуратную бородку. – Так о чем мы?
– Таурриммас убил плоскоглазого, – медленно, словно разговаривая с умственно отсталым, уже в который раз повторил Феггаттурис.
– Убил, значит, – кивнул Упаннишшур. И по всему было видно, что утверждение альбиноса вызывает у него большие, просто-таки огромные сомнения. – Убил? – посмотрел он на обвиняемого.
Ничего не говоря, Таурриммас пожал плечами и развел руки в стороны – мол, думайте, что хотите, я сам ничего не понимаю. На самом деле он прекрасно понимал, что положение его снова сделалось довольно-таки скользким, потому и предпочел смолчать. Пусть события развиваются сами по себе, подхлестывая или пытаясь притормозить их, можно только все испортить. Он как бы не отказывался от содеянного, но в то же время не хотел почем зря брать на себя вину, – а вдруг обойдется?
– И как же он его убил? – с демонстративным недоверием спросил у Феггаттуриса Упаннишшур.
– Вот так.
Быстрым движением Феггаттурис выхватил из-за пояса широкий обоюдоострый нож и ударил им Таурриммаса в лоб, точно между глаз.
Вздох ужаса вырвался одновременно у всех присутствующих.
Таурриммас сделался бледным, как брюхо рыбы-блина, глаза едва не вывалились из орбит, нижняя челюсть повисла, точно сломанная клешня морского рака. Он далеко не сразу понял, что в самый последний момент Феггаттурис перевернул нож и ударил его в лоб не острием, а рукояткой. Поэтому, не боясь ошибиться, можно сказать, что три-четыре-пять секунд Таурриммас находился между жизнью и смертью. Он был бы единственным человеком на Мелководье, который мог рассказать, что такое смерть, если бы с перепугу все сразу не позабыл.
– Мне кажется, тебе придется уплыть, – прищурившись, с неодобрением посмотрел на альбиноса Упаннишшур. – Подобное поведение недопустимо в нашей общине. Нам не нужны неприятности.
– Не беспокойтесь, – поднял руку с открытой ладонью Феггаттурис. – Я и сам здесь долго не задержусь. Уплыву, как только увижу, как вы разобрались с этим выродком, – он кивнул на Таурриммаса.
Таурриммас в ответ гордо, только слишком высоко, вскинул подбородок.
– Необоснованное оскорбление! – возмущенно выкрикнул он.
Таурриммас снова играл в самоуверенность, но в самом конце фразы голос его сорвался на фальцет.
– В самом деле, это некрасиво, – укорил Феггаттуриса Упаннишшур. – Давай относиться друг у другу с уважением.
– Я не могу относиться с уважением к тому, кто этого не заслуживает, – ответил альбинос.
И посмотрел на Таурриммаса так, что можно было подумать, он сейчас плюнет ему в лицо. Или щелкнет по носу.
– Чем же Таурриммас заслужил твое нерасположение? – спросил Упаннишшур.
Глядя в глаза Упаннишшуру, который и не подумал отвести взгляд в сторону, альбинос медленно развел руками.
Рафу показалось, что Феггаттурис лишился дара речи. Он пытался, но не мог ничего сказать. Потому что понял: все слова, которые он знает, совершенно бессмысленны, если люди отказываются их понимать.
Медленно развернувшись, Феггаттурис обвел взглядом собравшихся на причале жителей Квадратного острова. Увиденное вовсе не обнадежило его. И все же он еще раз повторил:
– Таурриммас убил плоскоглазого.
– Эй, Упаннишшур! – подал голос Виираппан, стоявший вместе с другими возле надстройки, в которой жил человек без имени. – Не нужно делать вид, что ты не понимаешь, о чем идет речь!
– Я понимаю, о чем говорит Феггаттурис, – губы Упаннишшура снисходительная улыбка. – Но я не вижу смысла в его словах.
На этот раз Феггаттурис даже не попытался найти, что ответить.
Он только усмехнулся, звонко щелкнул пальцами, сказал:
– Здорово! – и отвернулся.
Как будто ему вдруг стало неинтересно, что будет дальше.