Геноцид
Шрифт:
– Нужно подготовить плоты к отплытию, – сказал он.
– Да-да, конечно, – с деловым видом кивнул Виираппан.
Из чего Раф сделал совершенно правильный вывод, что сам старик делать ничего не собирается. Даже на своем плоту.
– Куда вы направляетесь? – спросил альбинос.
– В Тихую заводь, – уверенно ответил старик.
– Да? – немного удивился Раф, поскольку речь о конкретном маршруте плавания пока не заходила.
– Ну, а куда же еще, – Виираппан по-деловому подтянул штаны. – Должен же кто-то разобраться с этой грязью. На Упаннишшура у меня надежды никакой.
– Мне-то, в принципе, все равно, – пожал плечами Раф. – Но все же, хотелось бы знать, нам-то это зачем?
– Вы тоже считаете, что
– Вовсе нет, – сделал отрицательный жест рукой Виираппан. – Я думаю, все произошло именно так, или примерно так, как ты и говоришь. Но мне интересно, что думают по этому поводу плоскоглазые. Упаннишшур прав в одном – на Квадратном острове ничего не происходит. Не знаю, что уж тому причиной, только, когда я, случается, задерживаюсь на острове более чем на сутки, мне начинает казаться, что я попал в таинственную временную петлю, – мне приходится снова и снова переживать один и тот же день… Ты, небось, тоже обращал на это внимание? – спросил он у Рафа. Раф что-то невнятно промычал в ответ, – он еще не до конца разобрался в собственных ощущениях и мыслях. – Отличия незначительные: сегодня ты ел на завтрак вареную рыбу, завтра – копченую, сегодня ты остановился, чтобы перекинуться несколькими ничего не значащими фразами с одним соседом, завтра – с другим, сегодня было пасмурно, завтра заиграло солнце. Меняется только общий фон, на котором ничего не происходит. И так изо дня в день. Убийство плоскоглазого воспринимается островитянами, как очередная бутафорская деталь. Вчера никто плоскоглазого не убивал, сегодня это сделал Таурриммас. В остальном – никакой разницы. Значит, по-прежнему ничего не происходит…
– Здорово! – восхищенно цокнул языком Феггаттурис. – Надо ж такое придумать!
– Весь фокус в том, что никто это не придумывал. Ни Упаннишшур и ни кто-то другой возвел отсутствие событий в ранг основополагающего закона мироздания. Так было всегда… Так было прежде. До тех пор, пока обитатели Квадратного острова не выходили за рамки своего мира. Убив плоскоглазого, Таурриммас тем самым подключил к сфере повседневных интересов обитателей острова внешний фактор, результат воздействия которого я лично пока не берусь предсказать. Упаннишшур, подобно улитке, которую схватила чайка, пытается спрятаться в раковину. Если я не вижу того, что происходит вокруг, значит, ничего не происходит. Это даже дети знают. Но если плоскоглазые не захотят оставить убийство своего сородича без последствий, для Квадратного острова это может обернуться катастрофой. Пусть даже они не станут объявлять нам войну. Достаточно будет, если они перестанут снабжать нас углем.
– Упаннишшур сумеет убедить островитян в том, что они и прежде жили без угля, ели только сырую рыбу и никогда не заваривали хмель, – усмехнулся Феггаттурис.
– Пусть так, – не стал спорить Виираппан. – Но что еще могут придумать плоскоглазые?
– Не знаю, – растерялся Феггаттурис.
– Вот оно! – щелкнул пальцами едва не под самым носом у альбиноса Виираппан. – И я не знаю. И Раф, – кивнул он на своего спутника, – тоже не знает. Вообще, – старик широко раскинул руки в стороны, – вообще никто этого не знает! Ну, а поскольку до тех пор, пока трагедии не произошло, никому на Квадратном острове до нее нет дела, к плоскоглазым плывем мы.
– Я с вами, – сказал Феггаттурис.
– Конечно, – Виираппан как будто заранее знал, что альбинос примет такое решение. – Ну и чего мы стоим? – Старик строго глянул на плотогонов. – Скоро Отци вернется, а у нас плоты к отплытию не готовы. За дело, ребята, за дело!
Виираппан трижды хлопнул в ладоши.
Раф с Феггаттурисом переглянулись. Улыбнулись. И принялись за дело.
Глава 12
Отплыть удалось только с наступлением сумерек.
Сначала Отциваннур долго тянул со сборами, бегал от своего плота к Рафову и обратно, вспоминая вдруг, что забыл нечто совершенно необходимое, без чего отправляться в плаванье было бы чистым безумием. Реальной же причиной суетливой нерасторопности Отциваннура являлась морская болезнь, приступа которой можно было ожидать сразу по выходу в море. Отциваннур понимал, что с этим ничего не поделаешь и остается только смириться с неприятностями, которые будут сопровождать плавание к Тихой заводи, но при этом почти неосознанно делал все возможное, чтобы оттянуть пугающий его момент отплытия. И продолжалось это до тех пор, пока его не приструнил Виираппан, очень конкретно заявивший, что все, мол, еще один поход Отци к своему плоту за забытым гвоздем, и они отплывают без него.
После того как Отциваннур, смирившись с участью, которую сам для себя избрал, уселся на мешок с одеждой, брошенный возле надстройки Виираппанова плота, сложил руки на коленях и скорбно склонил голову, Раф с Феггаттурисом отправились на базар.
Базар, занимавший четыре сцепленных в ряд плота, находился в самом центре острова. Рафу с Феггаттурисом всего-то и купить нужно было, что пару бухт травяной веревки, штук пять циновок, соли и кое-что из приправ. Всего перечисленного на базаре было в изобилии, но стоило только Рафу или его спутнику начать к чему-то прицениваться, как торговец тут же заявлял, что товар закончился и на столике остался только смотровой экземпляр, продать который он не может ни при каких условиях. Либо оказывалось, что товар обещан другому покупателю, который уже внес за него задаток. Либо, что выглядело совсем уж странным, продавец вдруг обнаруживал какой-нибудь скрытый дефект у своего товара и на этом основании отказывался его продать.
Пройдя вдоль торговых рядов в одну сторону, а затем вернувшись обратно, Раф с Феггаттурисом наконец поняли, что им не удастся ничего купить.
– Проделки Упаннишшура, – уверенно заявил Феггаттурис. – Это он подговорил торговцев ничего нам не продавать.
– Может быть, – не стал спорить Раф. – Хотя, по большому счету, какая разница? Нам в доходчивой форме дают понять, что нам здесь не рады.
Они вернулись на плоты, когда солнце уже касалось краем горизонта.
Огромное, толстое, будто разбухшее от распиравшего его изнутри жара, дневное светило окрашивало дорожку, по мелкой ряби бегущую от него к Квадратному острову, в бирюзовый с зеленоватым отливом цвет. Казалось, это светится морское дно, а солнце – его отражение в небесах.
Проводить плоты вышел только человек без имени – такая уж у него была работа.
– Будь здоров, – отвязав причальный канат, кивнул ему на прощание Раф.
– И тебе того же, – ответил человек без имени.
Голос его звучал, как обычно – бесцветно и равнодушно. Казалось, он произносит слова механически, не вкладывая в них никакого смысла или эмоций. Как будто сам он был не человеком, а всего лишь его тенью.
Раф прыгнул на плот и оттолкнулся багром от причала.
Пока еще было светло, Раф с Феггаттурисом произвели перестановку плотов, – плот Виираппана соединили с плотом Феггаттуриса. «Двойками» было проще управлять, да и плыли они примерно с одинаковой скоростью, не уходя далеко друг от друга.
Отциваннур себе места не находил. Он то забегал в надстройку Виираппанова плота и падал навзничь на расстеленную циновку. То вскакивал на ноги, выбегал на палубу и наваливался грудью на поручень. То, скрестив ноги, садился возле глухой стены надстройки, закрывал глаза и замирал в неподвижности, будто погрузившись в транс.
С удивлением наблюдая за странными перемещениями своего спутника, Виираппан долго не решался спросить, что все это значит? В конце концов, старик все же подловил Отциваннура в тот момент, когда тот неровной трусцой перебегал от левого борта плота к правому, и схвати его за руку.