Генрих VIII и шесть его жен. Автобиография Генриха VIII с комментариями его шута Уилла Сомерса
Шрифт:
Мой сын. Умер.
– Во всем виноваты шотландцы, – горько бросил я. – Они погубили его. Если бы не они, не их подлое нападение, вы смогли бы выносить ребенка. – Я отстранился от Екатерины. – Но они понесли наказание. Их короля настигла смерть.
Нынешний король за будущего короля. По справедливости ли они наказаны?
Я вновь заключил ее в объятия.
– Мы сотворим другого наследника.
И увлек жену в опочивальню. Но призывал меня туда не долг, а желание, ведь Екатерина была в самом расцвете своей женственности и красоты: королева, защитившая свое королевство, мать, оплакивающая сына, дочь Востока, способная
21
В признание боевых заслуг я вернул Томасу Говарду утраченное им герцогство Норфолк и пожаловал Чарлзу Брэндону новый титул герцога Суффолка.
Уилл:
А титул тот стал вакантным совсем недавно, после кончины Эдмунда де ла Поля.
Генрих VIII:
Уолси тоже заслуживал награды. За последние месяцы всевидящий Господь, взору которого открыто будущее, призвал к себе многих церковнослужителей, освободив тем самым немало духовных званий. Я соединил все в один букет и даровал Уолси титулы епископа Линкольна и Турне и архиепископа Йорка. За одну короткую церемонию простой священник превратился во влиятельного прелата. Для него это было все равно что взлететь под облака (как снаряды из военных орудий, кои он помогал закупать).
– Для человека, недавно служившего простым священником, вы поднялись на большую высоту, – с улыбкой заметил я. – И мне это по душе.
– К чему еще я могу стремиться? – поинтересовался он с невинным видом.
– А действительно, чего еще вы можете желать? И с какой целью, если не секрет, вы задумали реконструкцию дворца?
Уолси как раз недавно взял в аренду у рыцарей госпитальеров участок земли за Лондоном в верховьях Темзы. Он уже провел совещания с каменщиками и строителями и дважды храбро проехался по обледенелым дорогам, чтобы проведать приобретенные угодья.
– Хэмптон? Да это не дворец, просто небольшой особняк. В конце концов, должен же архиепископ иметь жилье, достойное его сана.
– Для этого у вас будет дом в Йорке.
– Он старый и сырой.
– Таковы и мои дворцы. Видимо, мой друг и советник, вы намерены занять еще более грандиозное положение. Может, вам нравится цвет… кардинальской шапки?
– Несомненно. – Никаких колебаний или притворных отказов. – Кардинал влиятельнее самого архиепископа Кентерберийского. Получив этот сан, я мог бы стать вашим министром. У такого короля, как вы, должны быть слуги высшего ранга.
Его лесть казалась давно отрепетированной.
– О да. Я должен сделать вас кардиналом ради собственной выгоды. Давайте-ка разберемся. У нас теперь новый папа. Что он за человек? Как добиться от него столь скромного титула? – Я помедлил. – Пошлем Льву хвалебное послание. И он пожалует вам кардинальскую шапку, не беспокойтесь. На будущий год к этому времени… я стану королем Франции, а вы – кардиналом!
И, Бог даст, я познаю радости отцовства. Королева вновь забеременела. Надеюсь, на четвертый раз мы получим так горячо желаемого нами – и Англией – наследника. Он крайне необходим нам.
Планы определились. В моем мире воцарился порядок, как на шахматной доске с заново расставленными на ней фигурками из слоновой кости.
– Раз мы победили скоттов, я могла бы поехать с вами! – пылко воскликнула она. – Но ни за что на свете я не подвергну опасности этого ребенка.
Она нежно погладила свой живот.
– И я тоже, любовь моя.
– Как я рада, что вы наконец встретитесь с моим отцом, – сказала королева. – И что вы выбрали… или, вернее, позволили мне выбрать для будущего принца наши династические имена Филипп и Карл.
Мне до сих пор не приходилось встречаться с Фердинандом, и я видел его лишь любящими глазами дочери, Екатерины. Но ее родственники по мужской линии, похоже, были одарены здоровьем и долголетием. Вероятно, я стал суеверным из-за обреченных на смерть Генрихов, Ричардов и Эдуардов, названных в честь английских королей. В любом случае тогда мне казалось, что я делаю Екатерине весьма скромную уступку. Только бы она радовалась жизни, а ребенок рос спокойным и крепким.
– Все для вас, милая.
Преданность Фердинанду и Иисусу зачастую мешала ей уделять внимание мужу. Все чаще я обнаруживал, что земные потребности существуют обособленно, пульсируя внутри меня и требуя выхода. Впрочем, Екатерина мало беспокоилась по этому поводу, так что совесть моя молчала. Мне минуло двадцать три года, и я стал общеизвестной персоной. Придворные дамы и фрейлины Екатерины, в частности замужняя сестра герцога Бекингема, словно пробудили во мне беса. Я не мог равнодушно смотреть на полные груди, обтянутые лифом платья.
Когда из будуара Екатерины доносилась музыка, мой бесенок поднимал голову, точно кобра, послушная флейте факира. У королевы собирались зрелые матроны и юные прелестницы, облаченные в атласные и бархатные наряды. Они отдыхали и развлекались, наигрывая на лютне разные мелодии. Подобно сомнамбуле, я шел на эти призывные звуки и… оставался безучастным созерцателем; воображаемые наслаждения жили лишь в моей голове.
Лежавшее на столе подлое письмо смердело, как протухшая рыба. Фердинанд вел нечестную игру, он предавал меня постоянно. В тот самый час, когда я вводил войска в завоеванный Турне, он тайно подписывал мирный договор с Францией. Его подхалим и фаворит Максимилиан поступил так же.
На протяжении долгой зимы тщательно обсуждались планы, заказывалось снаряжение, пополнялись запасы (события той поры четко запечатлелись в моей памяти!). Палуба за палубой, мачта за мачтой, невзирая на бешеные расходы, в страшной спешке строился мой флагманский корабль. Работы следовало завершить к июню, на этот месяц было намечено выступление армии…
Мне даже пришлось созвать парламент и униженно обратиться к нему с просьбой сбора денег…
Фердинанд предал и бросил меня, вынуждая либо прекратить войну, став посмешищем для всей Европы, либо сражаться с французами в одиночку, своими силами.