Генрих VIII и шесть его жен. Автобиография Генриха VIII с комментариями его шута Уилла Сомерса
Шрифт:
– Судя по моим источникам, болезнь его не серьезна, она скорее дипломатического свойства. Думаю, Юлий вскоре выздоровеет. Он намерен выставить французов из Италии. В последнее время Людовик зашел слишком далеко… Не сомневайтесь, Священная лига выстоит.
– Англия, Испания, Священная Римская империя, Венеция, папа – все против Франции! – экстатически вскричал я.
– И Англия – единственный дуб, – небрежно бросил он. – Единственный дуб среди зарослей тростника [36] .
36
Намек на английскую пословицу: «Буря валит дубы, а тростник стоит как стоял».
Меня поразило, что Уолси так пренебрежительно отзывается о моих союзниках. Однако человек, собравший и испытавший военное снаряжение для наших войск, наверняка имел на то основание.
– Пожалуйста, поясните ваше замечание.
Он с сомнением взглянул на меня.
– Насколько мы можем положиться на… испанского короля Фердинанда? – помолчав, задумчиво произнес Уолси. – Он втянул Англию в мнимый и бессмысленный поход против неверных.
Да, он прав. Мои стрелки высадились и погибли в Гвиане, а Фердинанд вместо нее решил атаковать Наварру.
– Понятно, что королева Екатерина склоняет вас помогать ее отцу. Но разве долг зятя совместим с долгом монарха? – Эти слова повисли в воздухе. – А император Максимилиан… вообще известный враль. Да еще и гордится своим хитроумием. Кстати, когда Людовик дважды обвинил его в обмане, он лишь расхохотался и заявил: «Он сам лжет. Я провел его трижды!» Что же касается Венеции, то у нее нет армии. Так что среди всего этого сброда вы единственный рыцарь!
Но если доблестный воин следует истинным путем, то какое имеет значение то, что его союзники лживы? Господь направит его!
Я действительно так думал и, честно говоря, до сих пор не изменил своего мнения.
– Безусловно, мы должны мудро использовать наши средства в борьбе с дьяволом, – признал мой разумный собеседник. – Но когда альянс ненадежен… Как вы сможете победить, не имея поддержки? Мнимые соратники хуже врагов.
Но я верил в моих союзников. К тому же мне и в голову не приходило, что Уолси излишне благоволит к Франции. Обладая утонченными манерами, французы слыли законодателями стиля, а он был всего лишь сыном мясника. Но все мы порой удивляем наших родителей.
– Существует еще опасность со стороны шотландцев, – сказал я, решив сменить тему, – они не подчиняются законам чести и рыцарства. И будут не прочь напасть на нас, пока мы будем воевать во Франции.
– Они давненько заодно с французами. Их объединяет, как говорят сами скотты, давний союз. Невероятно, но так и есть!
Да уж, подумал я. Необузданные, дикие шотландцы и спокойные жеманные французы. Смехотворное содружество.
– Лучше бы оставить здесь опытного командира, способного дать им отпор, – заключил Уолси.
– Говарда, – предложил я, – Томаса Говарда, графа Суррея. Он с Севера, и ему хорошо известны военные приемы шотландцев.
В этот момент возле открытой двери заплясали два темных силуэта.
– Отец! Отец! – воззвали они.
Как мило. Эти мальчуганы прониклись симпатией к заезжему священнику.
– Мама плохо себя чувствует, – пожаловались они.
– Я занят, – резко бросил Уолси.
– Она заболела на прошлой неделе, когда вас не было с нами!
Так, похоже, Уолси приходится им родным отцом. Священник обзавелся сыновьями!
– Понятно, – процедил я. – Теперь ясно, чем вы занимаетесь в гостинице «Веселое утро»! Мы поговорим с вами позднее. В Лондоне.
Меня трясло от ярости. Какое греховное предательство!
– Нет, ваша милость! Я боюсь потерять вас. – На лице Уолси отразилась искренняя тревога. – Увы, я действительно согрешил с миловидной дочерью Ларка! Я полюбил ее… но, поверьте, готов отказаться от нее! Для меня важнее всего ваша любовь! Молю, одарите меня вашим доверием, и я не взгляну больше ни на кого другого. Никогда, никогда!
– Вы покинете ее, Уолси, – сказал я. – Иначе вы больше не дождетесь от меня милостей.
Я оттолкнул с пути славных кудрявых мальчуганов, отпрысков бывшего капеллана.
– Я брошу ее! – воскликнул он. – Никогда более я не взгляну в ее сторону! Даруйте мне вашу благосклонность, сие есть мое единственное желание, единственная потребность… – взывал мой советник, семеня сзади и едва не хватая меня за полы камзола.
– Посмотрим, что вы сделаете.
В дверях гостиницы появилась хорошенькая Джоан Ларк, с печалью и страхом глядела она на меня. Теперь я понял, почему она встревожилась, когда я приехал. Все очевидно! Я ненавидел ее, ненавидел Уолси, ненавидел их здоровых сыновей.
– Они бастарды! – заявил я, показывая на детей. – Хуже бастардов, они отпрыски священника, нарушившего обеты. Большей мерзости и не придумать!
Поправший обеты служитель церкви проклят перед Богом и людьми. Уолси, ты сам оказался ненадежным тростником.
– Я предоставлю все на волю Господа, – крикнул я. – Ему одному известно, как поступить с вами!
Я ехал среди однообразных мертвых полей, по той же дороге, что и нынешним утром, но совсем иные чувства одолевали меня. На обратном пути в Лондон в голове моей вертелись одни и те же мысли: «Уолси завел любовницу. Уолси способен на страсть. У него есть дети. Жалкий церковник! Господь дал грешному священнику здоровых сыновей и сунул их мне под нос! Почему Он так жесток? Почему Он терзает мою душу?»
20
Наша огромная армия заняла позиции на французском берегу. Мы осадили Турне, бриллиант в оправе каменных стен неподалеку от Кале.
Да, я прибыл туда, исполнив свое желание. Конечно, у нас возникали разные проволочки и препятствия, которые расхолодили бы менее решительных людей. Но я преодолел все препоны. Меня не остановили трудности сборов, закупки снаряжения и транспортировки сорока тысяч солдат, самого большого войска англичан, когда-либо высаживавшегося в Европе. Я сломил сопротивление «осторожных» проповедников, которые предостерегали меня: «Вам нельзя рисковать собой, Англия не может потерять короля, особенно сейчас, когда нет…»