Географ глобус пропил. Золото бунта
Шрифт:
— Здесь тебе столовая, что ли? Я на тебя не готовлю!
— Я же один живу... Никто меня не любит, никто не кормит...
— Меня это абсолютно не интересует! — отрезала Надя.
— Ну, я хоть полсантиметрика колбаски скушаю... Жуя, Будкин вернулся в комнату и сел на кровать
к Служкину.
— Пуджик, кис-кис, — позвал он. — Колбасы хочешь? А нету! — И он положил колбасу в рот. Пуджик проводил ее глазами.
— Будкин, не буди мою дочку! — гневно сказала Тата.
— Ладно, не буду, — согласился Будкин. — Слушай, Витус,
— Возьми, — безразлично согласился Служкин. Будкин открыл в шкафу дверку и начал рыться в вещах. Вдруг он вытянул длинный лифчик.
— Витус, а это ты зачем носишь? — озадаченно спросил он.
Лифчик вылетел у Будкина из руки — напротив него, захлопнув шкаф, очутилась разъяренная Надя.
— Ты чего в моем белье роешься?! — заорала она.
— А мне Витус разрешил... — глупо ответил Будкин.
— Ты что, совсем спятил? — налетела на Служкина Надя.
— Там раньше мое барахло лежало... Спутал он полку.
— Пусть у себя дома путает! — бушевала Надя. — Как хозяин тут всем распоряжается! Я за него замуж не выходила!
— Так выходи, — хехекнул Будкин и приобнял ее за плечи.
Надя истерично крутанулась, сбрасывая его ладони.
— Убери руки и не лапай меня! Проваливай вообще отсюда!..
— На-дя, — предостерегающе сказал Служкин.
— Что «Надя»?! Пускай к себе уходит! У самого есть квартира! Сидит тут каждый день — ни переодеться, ни отдохнуть! Жрет за здорово живешь, а теперь еще и в белье полез! Ни стыда ни совести! Надоело это все мне уже!.. — крикнула Надя, выбежала из комнаты и заперлась в ванной.
Тата молча сидела на полу и переводила с мамы на папу испуганные глаза. Пуджик вылез из-под кукольного одеяла и запрыгнул Служкину на кровать. Будкин неуверенно хехекнул и достал кассету.
— Воды-то в ванной нет... — пробормотал он.
Служкин молчал.
— Я смотаюсь минут на двадцать, — решил Будкин. — Пока она успокоится... К обеду вернусь.
— Возвращайся, — согласился Служкин. — Но если Надя тебе череп размозжит, я не виноват.
Хехекая, Будкин оделся и ушел, шаркая подошвами.
«А мне говорят, что Волга впадает в Каспийское море, а я говорю, что долго не выдержу этого горя, — записал в очередной тетради Служкин. — 4». Пуджик повертелся рядом с ним, точно утаптывал площадку в сугробе, и свалился, пихая Служкина в бок и бурча что-то в усы. Тата взялась за кукол.
Надя выскочила из ванной в том же озверелом состоянии. Видимо, отсутствие воды помешало ей погасить злобу.
— Ты чего молчишь, когда он меня при тебе же лапает? — набросилась она на Служкина. — Хоть бы слово сказал!.. Муженек!.. Он меня раздевать начнет — ты не пикнешь!..
— Пикну, — не согласился Служкин, глядя в тетрадь.
— Гос-споди, какой идиот!.. — Надя забегала по комнате.
— Надя, там у меня детский сад! — закричала Тата.
— Не трогаю я твоих кукол!..
— Не ори на нее.
— Если бы я знала, какой
— А какой я? — спокойно поинтересовался Служкин.
— Слова от тебя человеческого не дождешься, одни шутки!..
— Без шутки жить жутко.
— Так у тебя, кроме шуточек, и нет ничего больше!.. Пусто за душой! Ты шуточками только пустоту свою прикрываешь! Ничего тебе, кроме покоя своего, не нужно! Ты эгоист — страшно подумать какой!
— Думать всегда страшно...
— Тебя не только любить, тебя и уважать-то невозможно! — не унималась Надя. — Ты шут! Неудачник! Ноль! Пустое место!
— У тебя лапша пригорит, — ответил Служкин.
— Провались ты со своей лапшой! — взорвалась Надя.
Она умчалась на кухню. Служкин взял новую тетрадь — с обгрызенным углом. Однажды он уже написал в ней: «Зачем обглодал тетрадь? Заведи новую. География несъедобна». Теперь под записью имелся ответ: «Это не я обглодал, а моя собака». Служкин проверил самостоятельную, поставил оценку и продолжил диалог: «Выброси тетрадь на помойку. Можешь вместе с собакой. В третий раз этот огрызок не приму». Он сунул тетрадь под кота, как под пресс-папье, и выбрался из кровати.
— Тата, ты на кухню не ходи, я курить буду, — попросил он.
— Хорошо, — солидно согласилась Тата. — Я буду читать сказку.
Надя стояла у окна и глядела на грязный двор, сжимая в кулачке ложку. Служкин убавил газ под лапшой и сел за стол.
— Ну не расстраивайся, Наденька, — мягко попросил он. — Пока еще ничего не потеряно. Я тебе мешать не буду. Не вышло со мной — выйдет в другой раз. Ты еще молодая...
— Не моложе тебя... — сдавленно ответила Надя.
— Ну-у, я особый случай. Ты на меня не равняйся. У тебя ведь нету столько терпения, сколько у меня. Я всегда побеждаю, когда играю в гляделки.
— Ты мне всю судьбу поломал. Куда я теперь от Таты денусь?
— Если бы тебе была важна только Тата, ты бы мне не наговорила всего того, что я услышал.
— Тебе говори не говори, никакой разницы. Ты тряпка.
— Вот и найди себе не тряпку.
— Кого я найду в этой дыре?!
— Ну кого-нибудь... Мне, что ли, самому тебе нового мужа искать? У меня никого, кроме Будкина, нет.
— Видеть не могу этого дурака и хама.
— Он не дурак и не хам. Он хороший человек. Только, как и я, тоже засыхать начал, но в отличие от меня — с корней.
В прихожей затрещал звонок. Служкин раздавил сигарету в пепельнице и пошел открывать. Через некоторое время он впихнул в кухню сияющего Будкина. Жестом факира Будкин извлек из-за пазухи пузатую бомбу дорогого вина.
— Это, Надюша, в качестве моего «пардон», — заявил Будкин, протягивая Наде бутылку.
— О нем поминки, и он с четвертинкой... — сказал Служкин. — Не злись на него, Надя. Если хочешь, он тебе свои трусы покажет, и будете квиты... Это ведь твое любимое вино?
— Сообразил, чем подкупить, да? — агрессивно спросила Надя.