Георгий Жуков. Стенограмма октябрьского (1957 г.) пленума ЦК КПСС и другие документы

Жуков Георгий Константинович

Именно для этого, для воспитания такого культа личности и потребовалось зажимать критику в партийных организациях, принижать роль партийно-политической работы, сокращать политорганы.

Конечно, наши армия, авиация и флот за последние годы сделали большой скачок в своем развитии и оснащении новейшей техникой, но мы должны прямо сказать, что во всех вопросах развития Вооруженных Сил инициатива принадлежала Президиуму Центрального Комитета.

Так было и по вопросу перевооружения флота. Именно Президиум ЦК сумел увидеть крупные принципиальные ошибки в направлении развития флота и дал правильную линию на его строительство на базе новейших достижений в науке и технике.

Вместе с тем установленная тов. Жуковым практика работы в Министерстве обороны и линия отгораживания Вооруженных Сил от Центрального Комитета, при которой представлять Вооруженные Силы в ЦК мог только он, глушили инициативу и создавали

тяжелые и нездоровые условия для работы.

Тов. Бирюзов совершенно правильно здесь говорил, что в Министерстве обороны было всем строго запрещено обращаться в Центральный Комитет партии, кроме самого министра. Нужно прямо доложить Пленуму ЦК, что в руководстве Министерства обороны была крайне трудная, тяжелая, нездоровая и ничего общего с партийными ленинскими принципами руководства не имеющая обстановка. Тов. Жуков не любит советоваться и не терпит возражений. Страдая чрезмерным тщеславием и считая себя абсолютно не погрешимым, свое мнение он признает единственно правильным и все попытки доказать другую точку зрения вызывали безудержный гнев, а порой брань и оскорбления. Отсюда коллегия Министерства обороны превратилась из органа коллективного руководства в совещательную комиссию при Министерствеa обороны. А после того, как тов. Жукову было оказано большое доверие и он был избран сначала кандидатом, а затем членом Президиума ЦК, коллегия стала собираться и того реже, а к министру попасть даже нам, его заместителям, стало очень трудно. Без преувеличения можно сказать, что я вряд ли чаще, чем раз в месяц мог бывать у министра, да и этот доклад зачастую превращался в мучительное выслушивание оскорбительных замечаний вроде того, что все моряки пьяницы, бездельники и т. п.

Пренебрежительное отношение к кадрам проявлялось не только в обидных словах, но нашло проявление в факте огульного недоверия к командным кадрам военно-морского флота, о чем здесь уже говорил тов. Суслов. Ничем иным нельзя объяснить приказ министра обороны провести в 1957 году переаттестование всего офицерского состава военно-морского флота, как будто бы военные моряки не заслуживают того же доверия как и все командные кадры в Вооруженных Силах. При этом такое решение было принято после инспектирования Черноморского флота, результаты которого и такие необычные выводы не были даже разобраны и обсуждены с руководством военно-морского флота. Так решил министр, и мы об этом узнали уже из подписанного приказа.

Очевидно, что созданная в Министерстве обстановка не могла способствовать сближению руководства, выработке единых взглядов на роль и развитие Вооруженных Сил и на необходимые мероприятия по их развитию и укреплению. Инициативы же снизу тов. Жуков не терпел. Мне надолго запомнился нагоняй, который мы с начальником Главного Штаба тов. Фокиным получили от него за издание директивы по развертыванию военно-научной работы в военноморском флоте, на недостатки в которой нам было строго указано Центральным Комитетом партии в известном постановлении о военно-морском флоте. [162]

162

Имеется в виду постановление ЦК КПСС «О неудовлетворительном состоянии дел в Военно-Морском Флоте», принятое одновременно с закрытым письмом ЦК КПСС «К командирам, политработникам и партийным организациям Советской Армии и Военно-морского флота». 9 февраля 1956 г. проекты постановления и письма были представлены на рассмотрение Президиума ЦК КПСС, который поручил Г.К. Жукову и М.А. Суслову доработать их и представить Президиуму окончательную редакцию указанных документов. 13 февраля 1956 г. постановление было принято.

Почему эта директива вызвала такой гнев у министра? Отнюдь не из-за ее содержания, а потому, что мы осмелились издать по морским силам указания по исправлению запущенности в военно-научной работе без его ведома, и этот вопрос поднимался не от его имени, хотя я, как главнокомандующий, несу за эту область работы личную ответственность. В результате была срочно созвана коллегия, мы получили резкие замечания, нас обвинили в том, что мы мечтаем об отдельном министерствеa и вообще ничего не понимаем в военно-научной работе. А ведь именно запущенность в вопросах научной подготовкиb к итогам второй мировой войны на море и влияния послевоенного развития науки и техники на характер ведения боевых действий на море и явились корнем тех ошибок в развитии военно-морского флота, на которые нам было строго указано Центральным Комитетом.

Как я доложил, нежелание считаться с доводами других в ряде случаев приносило крупнейший вред делу. Так, я не могу не остановиться на таком важном для Военно-Морского Флота, да и для других видов Вооруженных

Сил, вопросе, как вопрос о сверхсрочнослужащих. Оснащение Флота новыми, более сложными видами техники, все более широко практикуемые дальние плавания настоятельно требуют укреплять кадры опытных специалистов, и не только для обучения молодых матросов, но и для обеспечения безаварийной работы механизмов при нахожденииc в море и умения проводить необходимый ремонт в дальнем море ве отрыве от береговой базы. При демобилизации 40–45 % личного состава на корабле роль сверхсрочников исключительно велика. Существовавшее до сих пор положение о сверхсрочниках действительно требовало некоторого пересмотра и улучшения. Но несмотря на ряд докладов — письменных и устных — наше мнение не было тов. Жуковым принято во внимание. Он заявил, что в связи с тем, что призываемые имеют среднее образование, сверхсрочники потеряли свою роль в Вооруженных Силах и прежде всего приказал резко сократить их количество, что Генштаб сделал, а затем представил новое положение, резко ударившее по кадрам специалистов сверхсрочников. Что же получилось? Из 28 с лишним тысяч сверхсрочников после этого уволилось 12800 человек, или 45 проц. Осенью прошлого года завербовалось на сверхсрочную службу немногим более тысячи человек, тогда как ранее обычно вербовалось 8–9 тыс. человек. Был ликвидирован порядок оставления на сверхсрочной службе на длительные сроки, что создавало условия для наличия постоянных кадров. Была снижена материальная обеспеченность. Откуда ушли сверхсрочники? С подводных лодок, из машинных команд надводных кораблей, специалисты приборной техники.

После настоятельных докладов тов. Жуков признал, что в этом деле допущена ошибка, но при рассмотрении этого вопроса недавно на коллегии заявил, что так как прошел только год после издания нового положения, входить в Совет Министров с вопросом о его изменении неудобно, а дело продолжает страдать.

Такое нежелание слушать доводы других сказалось и в вопросе о сокращении контрольно-приемного аппарата в промышленности. Не изучив, где надо сокращать аппарат, а где он необходим, министр дал соответствующее указание Генштабу, а тот, приученный не очень-то считаться с доводами главкомов, послушно сократил контрольно-приемный аппарат на 38 проц., оставив без этого аппарата даже такие заводы, где переоборудуются корабли под ракетную технику или где производится другая, новая сложнаяa техника. Наиболее опасно и неправильно, проведена ликвидация военного представительства в конструкторских бюро и НИИ, выполняющих разработку новой военной техники. Зачем же нужна была такая спешка с этим важным и крупным делом?

Следует отметить и другое пагубное последствие такой спешки: мы вынуждены будем в ближайшие месяцы уволить из армии и флота несколько сот опытных специалистов, освобожденных от работы в контрольно-приемном аппарате, многих из них — без пенсионного обеспечения, что вызовет большие волнения, недовольство и неуверенностьc в своем положении у офицерского состава.

Подобных этим примерам можно было бы приводить много, но не в этом дело. Важно то, что всех таких ошибок можно было бы избежать, если бы в работе Министерства была создана действительно партийная обстановка, обстановка уважения других мнений и широкого обсуждения важнейших вопросов без страха нарваться на оскорбления и угрозы.

На прошедших активах и здесь на Пленуме уже говорилось о неправильном сокращении ряда политорганов и низшего звена в ротах и батареях.

Тов. Жуков заявил здесь на Пленуме, что этот вопрос обсуждался на коллегии. Действительно, он стоял на коллегии, но тов. Жуков пришел на коллегию со сложившимся решением и не хотелe его менять. На коллегии разбирались конкретные должности, подлежащие сокращению. И возражение ВМФ против сокращения должностей зам. командиров береговых батарей по политчасти было отвергнуто и во внимание не принято. А на мое настойчивое возражение министр ответил: вам бы не главкомом быть, а служить в политуправлении.

В вопросах нападок на положение политорганов тов. Жуков использовал отдельные уродливые и нетипичные для вооруженных сил явления и факты противопоставления политработника командиру, возводил их в типические явления и тем самым действительно создавая условия для такого противопоставления, отнимая от политорганов присущие им по Уставу партии функции партийных работников, руководящих деятельностью партийной организации корабля или части. Это неизбежно приводило к принижению партийного влияния на командиров и как результат — к снижению партийности в работе некоторых командиров, потери ими чувства контроля над собой со стороны партийных организаций, ослабления ответственности в работе. К счастью, таких командиров немного. Подавляющее большинство наших командных кадров является хорошими коммунистами, понимающими роль и значение партийных организаций и умело опирающимися на ее силу, авторитет и влияние.