Гера
Шрифт:
А выпить Шубин не дурак. Бухает украинскую горилку – и ни в одном глазу. Только волосы приглаживает чаще. Сашка простил ему Анну. Если бы Шубин знал, что у них любовь, не перешел бы ему дорогу. Но он не знал – тогда еще не знал.
А сейчас просто потешается. Ситуация кажется ему забавной. Сашке – не очень, но он тоже пьет лихо и закусывает чем-то на выбор Шубина.
– У вас вообще классно готовят. И не очень дорого. Дорого, конечно, но не так, как в Москве.
– Раньше наоборот было, да? Что значит, перемены человека красят, – и снова ржет. – Может, и мне махнуть в европейское турне?
– Ты же невыездной, нет?
– Невыездной, – кивает Шубин.
– А после отставки?
– Еще пять лет. Пока все тайны устареют.
– И сам устареешь.
Шубин оглядывается на официантку.
– Так че, может по девкам? Или ты верен своей Донне Анне?
Сашка улыбается.
– Да я тоже, – Шубин понимающе кивает, – не люблю простых отношений, бесчувственных. С годами больше ценишь то, что внутри, не внешность. А раньше у меня всяких моделей было – завались!
– Верю…
Сашке не хочется говорить с Шубиным о женщинах. Так или иначе, подобные разговоры сводятся к Анне. А вспоминать, сравнивать – какой смысл?
– Давай, расскажи веселую историю! – Шубин все-таки пьянеет, и блеск глаз уже выдает его нетрезвость.
– Сняли мы раз двух телок, – начинает Сашка. – С Митей это было, кажется. И я с одной, не помню, как зовут, поехал в гостиницу. И… и не встал у меня короче. Я такой злой был – пиздец!
– Дурак ты – такое рассказывать?!
– Ну, ты спросил про моделей, я и вспомнил, – Сашка пожимает плечами. – Было же. И еще, когда с Лекой разводились, она сказала, мол, был я провинциалом, лимитой, колхозником, и всегда им останусь. И я решил, что кем угодно, но провинциалом больше не буду.
– Да в этом нет ничего плохого. Это… наивность в чем-то. Вот и все, – Шубин задумывается.
– Не знаю. Она тогда что-то другое имела в виду, не наивность. Я ведь женился, потому что уступил ей. Она знала, что не люблю. Я просто сдался, как тряпка. Она об этом, наверно, хотела сказать. Что это не по-мужски…
– А теперь ты «не сдаешься без боя»? Как этот ваш поет, как его? Прикольный такой пацан… Что ж я всех звезд забываю?! Склероз у меня начинается что ли?
Шубин хлопает себя по лбу, надеясь встряхнуть в голове все фамилии эстрадных звезд.
– Бухать меньше надо…
– Думаешь? А что мне теперь остается? Девушки меня уже не любят. Я все время работаю. И бухать особо некогда. Вот завтра с утра уже в кабинете сидеть буду, дела государственные решать.
– Мне тоже завтра на
– И на кой вам работа, гражданин Корейко? Жил бы в свое удовольствие, путешествовал бы по миру…
– Думаешь, мало я по миру путешествовал?
– Ну, телик бы смотрел. Тайфуны там разные, цунами, землетрясения, катастрофы всякие, политреформы ваши оранжевые… Нет, лучше на работу ходи – для нервов спокойнее.
– Вот и я о том же.
– А порноканала у тебя нет?
– А порно у меня тоже было…
– Тогда уж точно – лучше на работу, – окончательно решает Шубин. – Кто из нас летит ночью в Москву?
– Ты.
– Я? Тогда мне пора.
Он поднимается. И Сашка видит, что он не очень-то и пьян. Подает на прощанье руку.
– Давай, друг!
– Давай! Свидимся еще!
7. СТАБИЛЬНОСТЬ
Сидя в офисе, Сашка размышляет о жизни. Все очень стабильно. Так стабильно, как никогда раньше не было: дом – работа, работа – дом, комп – телевизор, телевизор – комп.
Очень спокойно. Очень тепло – при хороших калорифере и кондишне. Очень уверенно – он уже успел зарекомендовать себя толковым специалистом в прозрачном бизнесе. А с другой стороны, несмотря на спокойную стабильность будней, память о прошлом въелась цепко и продолжает разъедать сознание. Если бы он не торговал оружием и сам не был убийцей, его матери не пришлось бы считать его мертвым, Аня не была бы ранена в Ираке, не погиб бы Гром. Он предпочитает называть это «погиб»… Но взгляд Грома… его взгляд в аэропорту, когда он думал, что Сашка, действительно, пришел проводить его… взгляд бесконечно доверчивый… потом растерянный до изумления… а потом…
Сашка резко закрывает глаза. Но картинка не исчезает. Гром понял, что Сашка убил его. Он понял, что Сашка выстрелил, и что он умирает… Но не понял, за что… За что?
Все перед глазами застилают кровавые пятна…
– Гром…
– Да, снова дождь будет, – откликается его сосед Вадик.
Офис очень уютный и современный. Команда молодая и слаженная. Ребята работают очень профессионально, мыслят креативно.
Дождь – никому не помеха. Снег в этом году все равно не торопится прикрыть грязную землю. И Сашка никак не может согреть свою память. Только мысленно отвлекается от смерти Грома, как перед глазами возникает Аня в неопрятной палате иракского госпиталя. Не Сашка, может, привез эти бомбы в Багдад, но и он… он тоже.
Мысли материализуются. А, может, он просто привык ходить ее тропами. Он следит издали за ее автомобилем, теряет на каком-то перекрестке, потом снова находит, выдерживая расстояние.