Гера
Шрифт:
– Ну, разница невелика. Вынужденное какое-то знакомство.
– Ты нарочно делаешь мне больно? – спрашивает она прямо.
– Больно? И так тебе больно, и так больно, как ни верти, – ухмыляется Шубин. – И в мыслях не было причинять тебе боль. Ты просто искаженно все воспринимаешь, Мата Хари.
Они выходят вместе, и Шубин галантно прощается:
– Постель даже не предлагаю.
Шутит, но глаза вдруг становятся грустными. Он берет ее
– Анна, я, может, неумно сделал, что сказал тебе о Герасимове. Но ты не должна думать об этом. У тебя теперь – своя, совершенно другая жизнь. И даже у меня – теперь уже своя и совершенно другая.
– Кажется, прекрасная осень закончилась в один миг…
Он целует ее ладошку.
– Зима тоже бывает прекрасной. Я помню наши дни в Москве, и если только ты захочешь, пусть простит меня Герасимов (живой или мертвый), ради свидания с тобой – я оставлю все свои дела…
– Не думала, что между нами сохранятся теплые отношения, – признается Аня.
– Я тоже не думал. Но… скажу банальность: я люблю тебя, и я многое сделал для того, чтобы ты была счастлива. В конце концов – я замял это дело с его исчезновением.
– Ради меня?
– Ну, и ради него тоже. Хоть он и скотина – по большому счету. А если я сегодня и испортил тебе настроение, то это… это все равно, что добавить специй в пресное блюдо.
– …которое едят холодным.
Шубин усмехается.
– Если это и месть, то очень безобидная, Донна Анна.
5. ТЕАТР
– Это комедия. Московская постановка. Должны же мы культурно проводить время?!
Влад улыбается, целует ее и – прямо в парке – прижимает к себе. Потом отстраняется.
– Что с лицом? Ты стала свидетелем автомобильной катастрофы?
– Почти что…
Она без сил опускается на скамью. Влад остается стоять, сунув руки в карманы брюк.
– Ну?
– Ничего такого. Просто узнала некоторые… новости.
– Какие новости?
Аня молчит. В этот момент она не делает выбор. Выбора нет. Не выбирать же между Владом, который рядом с нею, и Герасимовым, которого по-прежнему нет. Нет, но он существует где-то…
– Я узнала, что…
В то же время хочется рассказать обо всем. Только как-то так, чтобы не задеть Влада. Не обычными фразами, не грубо, не резко. Она теряется.
– Что? – спрашивает он снова.
– Тот парень, который погиб… Он жив.
– Парень, тот, с которым ты никогда не спала? Он жив? И что из этого?
– Не знаю.
– Где он?
– Не знаю.
Он пожимает
– Я этой истории так и не понял. Между вами ничего не было. Теперь он живет где-то, и ты не знаешь, где и с кем.
– Но…
– Откуда ты это узнала?
– Встретила сегодня одного друга. И он мне рассказал.
Влад некоторое время молчит.
– То есть ты хочешь подвести черту? – спрашивает внезапно.
А иначе зачем бы она говорила об этом?
– Нет, я просто тебе сказала… Ты спросил, что с лицом.
– Это поразило тебя до такой степени?
– Я была просто в шоке. Я, правда, похоронила его в своих мыслях. Рыдала… Я очень любила его. И он, я думаю, меня любил.
– Хм…
– Просто до близости так и не дошло.
– Мне кажется, ты вообще не знала его толком.
– Может. Мы редко виделись…
– И теперь ты хочешь это исправить? Хочешь искать его и такое прочее? Ок, я понял. Не буду тебе мешать в твоих поисках.
Он отступает. Словно хмурая осень ложится между ними.
– Но и помогать тебе в этом я не буду. Меня это не касается, – отрезает он. – Не знаю, что это был за человек. По-моему, с тобой он не был мужчиной. Может, боялся тебя потерять, как это бывает. Но когда боишься потерять то, чего не имеешь, никогда и не будешь этого иметь.
– То есть ты не боишься.., – она осекается.
– Потерять тебя? Нет. Я не стану соперничать с каким-то воскресшим покойником, которого даже не знаю. Вижу, что не только он сам, но и память о нем свята для тебя.
– Ты не знаешь, сколько мы всего пережили вместе!
– Вместе? Притом, что редко виделись? Увольте – я не умею решать таких ребусов… Ты сама хоть веришь в то, что говоришь?
Она верит. И не верит. Влад прав – и не прав в то же время. Он зол на нее, но не скажет, что не хочет ее потерять. Наоборот, он из тех, кто развернется и уйдет первым, чтобы уйти победителем.
– Влад, я не знаю… что теперь делать…
– Ты можешь сказать, что и сейчас ты… любишь этого человека?
– Да…
Он еще с секунду смотрит ей в глаза. А потом отступает от нее… и уходит.
Уходит… Для него уж точно нет смысла ждать. Ждать, пока пройдет ее чувство? Быть свидетелем или, еще хуже, организатором всемирного розыска Герасимова? Аня хорошо его понимает…
Но, с другой стороны, он оставляет ее – не с другим. Он оставляет ее одну. Одну в ее одиночестве. В ее персональной осени. Одну на холодной скамейке голого парка.