Шрифт:
ТОНИ РОНБЕРГ
ГЕРА
События, описанные в романе, имели место в действительности.
Имена героев изменены.
Выражаю благодарность сотрудникам ответственных служб за консультации по ряду вопросов.
Странная воля любви — чтоб любимое было далеко!
Овидий
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
1. ДЕВОЧКА
У девочки не очень приятный голос. Глухой, хрипловатый, невнятный.
– Мы, сегодняшние выпускники, в этот торжественный момент благодарим наших классных руководителей Стеценко Тамару Ивановну и Козлову Ольгу Тимофеевну за их внимание, каждодневную заботу и терпение. Мы благодарим всех наших педагогов и наших родителей…
Текст писала сама завуч – немного изменив сценарий прошлогоднего выпускного. Теперь ей кажется, что Полетаева читает плохо. Внятно, но без должного энтузиазма. Голос поглощает смысл ее слов и «благодарность» куда-то улетучивается.
Двоечник Брагин, зажав в руке полученный только что аттестат с заветными тройками, выдыхает в сторону своего дружка Морозова:
– Эх, я бы ей впендюрил!
Именно в этот момент Саша Герасимов понимает, что влюблен по-настоящему впервые в жизни, влюблен в эту девочку с золотыми волосами и не переживет разлуки с ней.
Несмотря на то, что Полетаева своим выступлением загубила всю торжественность вечера, завуч Валентина Николаевна не теряет присутствия духа. В этот год она очень удачно реализовала комплект золотых медалей: одна – Полетаевой, остальные – за деньги. Деньги! Теперь ее дочь Лена, проваливающая два года подряд экзамены в политех, наконец, поступит. Валентина Николаевна смотрит на Полетаеву беззлобно и думает о своем: нужно теперь ехать в институт, искать старые связи, договариваться, платить. Нужно действовать!
Учителя, поглядывая на завуча, тоже тихо радуются: ее хорошее настроение позволяет всем расслабиться хотя бы ненадолго. Так или иначе – избавились от дюжины имбицилов во главе с Брагиным и Морозовым-Отморозовым. Это ли не радость? Директор уже пьян и добродушно щурится на свет ярких лампочек. Глаза слипаются…
За окнами – спокойное, провинциальное небо. Низкое, с тусклыми звездами. Герасимов уверен, что ни одна их этих звезд не сравнится по красоте с его Аней.
У девочки, завершающей свое выступление на сцене, абсолютно беззащитное лицо. Такие лица очень редко встречаются в природе и невольно привлекают своей наивностью. Овал лица вытянут, лоб высокий, брови несколько нахмурены, нос тонкий и ровный, а глаза – огромные, серые, бесконечно искренние, честные и правдивые. И изумительные волосы – длинные, светло-русые с золотистым отливом, густые и волнистые.
Девочка очень мила, а для Герасимова даже ослепительно прекрасна. Она отличница, но не активистка, скорее – тихоня. И необходимость выступать с ответной речью от лица выпускников двух классов ее смущает. Наконец, скомкав последние
Дискотека радует всех без исключения. Родители получают возможность уйти с вечера, а их чада – оторваться по полной. Стулья уносят. Брагин, Морозов и Рубцов успевают покурить за школьной кочегаркой и вернуться на вечер уже «в форме». И их неестественная веселость веселит всех окружающих. Все становится легко и просто.
Герасимов находит в полумраке зала Аню. Она, еще напуганная собственным выступлением, с трудом переводит дыхание.
– Козлиху не видела? – спрашивает он зачем-то о бывшей классной.
– Видела. В учительскую цветы потащила, – отвечает Аня, глядя куда-то в сторону.
– Пойдем на воздух. Я покурю…
Аня покорно идет следом.
– Сколько четверок у тебя? – спрашивает Сашку.
– Одна. По истории.
– История – не предмет…
– Плевал я на историю!
– Обидно, что просто так влепили. Нечестно это. Ушла твоя медаль к Кравченко. Все знают.
– Не нужна мне эта медаль! – отмахивается Сашка. – Ты куда потом?
– В институт буду поступать. В медицинский.
– Нет, после выпускного.
– То есть?
– Рассвет встречать?
– Нет, домой пойду, – она качает головой.
– Ань…
Дым почему-то мешает ему говорить.
– Не люблю, когда курят, – говорит она хрипло. – Резкий запах.
– Когда куришь, нет.
– Все равно не люблю.
Она взмахивает ладошкой в темноте, прогоняя белое облачко дыма.
– Я брошу курить, хочешь? – спрашивает вдруг Сашка.
– Хочу.
Он швыряет недокуренную сигарету под ноги и затаптывает. Аня тем временем исчезает, ускользнув обратно в зал. Но для Герасимова мир успевает переполниться до краев блеском ее волос и ароматом ее дыхания. Мир расплескивает радость.
– Чего это ты тут один пляшешь? – из темноты выступает Димка. – Пойдем в общество.
– Дим, у тебя хата пустая?
– Пока я тут, пустая.
– А твои?
– У бабки еще, в Беларуси.
Сашка протягивает руку.
– Дай ключик.
– Буратино ты хренов! Залетаеву что ли потащишь?
– Ключ дай, мудило!
– А ты мне комп вчера починил?
– Завтра починю.
Димка с недовольным видом отдает Герасимову ключ.
– Чего не сделаешь ради лучшего друга, который скоро свалит!
В зале – движение. Несколько хаотичное и разрозненное, но уже ни выпускники, ни гости, ни ди-джей Сидоров из 9-В не замечают этого.
Герасимову кажется, что золотые волосы мелькают то в одном, то в другом конце зала. Он не видит Аню, но остатками здравого сознания понимает, что ее присутствие повсюду одновременно невозможно, что это ему мерещится…
Он садится на стул у окна и целиком отдается ожиданию окончания этого шоу – и начала другого. Кто-то тормошит его – врывается в его мысли, в его жизненное пространство, в него.
– Почему ты не сказал директору? Сказал бы, что она вымогала взятку. Все об этом говорят. История – вообще фигня такая. Просто нужно было где-то нарисовать тебе эту четверку.
Перед ним стоит нарядная, в платье очень похожем на свадебное, Юля Моргун. И что-то тарахтит об истории…
– Отойди, Юль…