Герцог и служанка
Шрифт:
— Вам что-нибудь еще нужно, доктор? — спросила тетя Бертрис.
Доктор покачал головой, закатывая рукава:
— Нет, мэм. — Он размял пальцы — суставы щелкнули — и продемонстрировал им крупные, с длинными пальцами, кисти. — Все, что нужно, у меня уже есть.
Кейт подошла к Бекки и взяла ее за здоровую руку. Ребекка едва заметно улыбнулась ей.
Доктор Барнард велел одному из конюхов стать в изголовье кушетки и держать Ребекку за плечо, а другого поставил в изножье. Гаррет и тетя Бертрис встали рядом с Ребеккой, но та смотрела только на Кейт.
Доктор
Ребекка, как обещала, громко завопила, изогнулась дугой, била ногами. Едва оглушительный вопль начал стихать, доктор снова повернул руку. — Нет! — кричала Ребекка. — Нет, нет, нет!!!
Она мотала головой из стороны в сторону, а доктор, игнорируя ее вопли, мольбы и рыдания, еще раз вправил кости на место. Кейт бормотала что-то утешительное, Ребекка цеплялась за ее руку, как утопающий — за соломинку.
— Тс-с, — ворковала Кейт. — Потерпи еще, осталось совсем чуть-чуть, правда, доктор?
— Правда, — нетерпеливо отвечал доктор Барнард.
— Пожалуйста, хватит, — стонала Ребекка.
Доктор сосредоточенно потягивал, проворачивал и подталкивал кости, пока не удовлетворился результатом. Потом, жестом показав конюхам, чтобы они не отпускали ее, он надел на Ребекку перевязь, подготовленную миссис Смит.
— Вот и все, можете ее отпустить, — объявил он, в конце концов.
Ребекка в мгновение ока свернулась дрожащим калачиком. Кейт обошла кушетку, встала на колени рядом с Бекки и убрала пряди волос с мокрых щек Бекки. Тетя Бертрис сложила руки на груди и обвела всех хмурым взглядом.
Доктор отвел Гаррета в сторону.
— Я вправил перелом, насколько мог, ваша светлость, и я буду каждый день приходить и проверять его, однако я опасаюсь за ее свободу движений в будущем. И ее локоть…
— Я не намерен обсуждать с вами страхи, — отрезал Гаррет. — Будем решать проблемы по мере их появления.
Что можно сделать, чтобы рука зажила как можно скорее и лучше?
— Полная неподвижность. Сначала должен срастись перелом. — Доктор оглянулся на рыдающую Ребекку. — Ее будут мучить сильные боли, ваша светлость. Я дам вам успокоительное для нее.
Гаррет посмотрел на Кейт, которая продолжала что-то нашептывать Ребекке. Ее утешения возымели действие, потому что рыдания Ребекки перешли во всхлипы. Кейт умела утешать. Гаррет вспомнил о ее братишке, которому с трудом давался каждый вздох. Сперва Гаррет удивлялся: почему Кейт говорит, что нужна Реджинальду? Теперь он понял. Без ее ласковых прикосновений и успокаивающего голоса мальчик просто не выжил бы.
Кейт, почувствовав его взгляд, посмотрела на него. Он быстро отвернулся — но не настолько быстро, чтобы не заметить румянец, вспыхнувший у нее на щеках.
Интересно, можно ли чем-то помочь мальчику? Гаррет посмотрел на доктора Барнарда оценивающим взглядом:
— Доктор, пока вы еще здесь, я хотел бы, чтобы вы осмотрели еще кое-кого.
Глава 13
Гаррет бродил по Колтон-Хаусу. Уже пробило три часа ночи, а он все еще не спал. Он просто не мог заснуть в этих стенах. После нескольких бессонных, наполненных кошмарами месяцев, что Гаррет провел в Лондоне по возвращении из Бельгии, жизнь на свежем воздухе, под открытым небом, действительно успокаивала его. А теперь он уже неделю как живет под крышей родного дома — и категорически не мог спать. По ночам он бродил по дому и предавался воспоминаниям.
Гаррет поднялся по центральной лестнице, перешагивая через две ступеньки за раз и глядя на потолок. Белая лепнина с розетками, расписанная лесной зеленью штукатурка — и голенький розовощекий купидон, который целится в сердце каждого, кто поднимается по лестнице.
Когда он уезжал на войну, этой фрески еще не было. Впрочем, в доме за годы его отсутствия мало что изменилось. Во многом дом оставался таким же, каким Гаррет его помнил, и возвращение разбудило в нем множество живейших воспоминаний. Он в подробностях вспомнил детство, особенно годы, после смерти от лихорадки родителей Тристана, когда тот приехал жить в Колтон-Хаус. Гаррету было тогда восемь, Тристану, его двоюродному брату, — пять.
Самые яркие события его юности происходили здесь, в этом доме. После того как мать умерла в родах, разродившись мертвой девочкой, Гаррет стал замкнутым, серьезным ребенком. От отца ждать любви не приходилось. Тетя Бертрис переехала жить к ним, но материнские чувства были ей не знакомы, и она понятия не имела, как общаться с хмурым задумчивым мальчиком, в которого превратился Гаррет.
Гаррет ступил на лестничную площадку.
Сколько всего произошло в этом тихом доме, в этих темных коридорах! Сколько воспоминаний можно пережить еще раз!
Когда приехал Тристан, также подавленный смертью родителей, что-то проскочило между ними — какая-то волшебная искра. Она вернула дыхание жизни этому дому. Гаррет и Тристан друг в друге обрели любовь и поддержку, которых не получали от взрослых.
А потом они познакомились с Софи. Поначалу они видели ее только в церкви по воскресеньям, но потом тетя Бертрис сдружилась с ее матерью, и они стали встречаться чаще. Она жила в двух милях от Колтон-Хауса, и ее родители, любящая пара, не запрещали ей бегать по округе с Гарретом и Тристаном. Несомненно, они надеялись, что когда-нибудь Софи выйдет замуж за одного из них. И вряд ли предвидели то, что она выйдет за обоих, усмехнулся про себя Гаррет.
В детстве Гаррет, Тристан и Софи провели много счастливых дней в Колтон-Хаусе, особенное раздолье им было весной и летом, когда отец Гаррета и тетя Бертрис отправлялись в Лондон и только слуги пытались урезонить детвору.
Проходя мимо двери в комнату Ребекки, Гаррет замедлил шаг. Его сводная сестра родилась гораздо позже, когда он учился в Итоне, и разница в возрасте вместе с расстоянием помешали им сблизиться. Однако по какой-то неведомой ему причине она питала к нему сильнейшую сестринскую привязанность — той ночью в Дебюсси-Мэноре Ребекка это доказала.