Герцогиня облачного города

Ветер Морвейн

Эжен Пьер Луи де Лебель не видел особого смысла соблюдать формальности, когда они с Гароном оставались вдвоём.

Они четверо – Вержиль, Эжен, а вместе с ними принцы Клод Раймон Ламот и Фабрис Анж д`Омур, знали друг друга уже много лет. Ещё тогда, когда никто и предположить не мог, что один из них наденет августский венец, все четверо проводили вместе ночи и дни, вместе охотились и вместе пили вино.

Теперь, когда с тех времён минуло уже более десяти лет, пути всех четверых разошлись. Вержиль стал августом,

так что Клод и Фабрис порядком робели перед ним. Вержиль раболепства не любил, и потому ему с каждым годом становилось с ними всё тяжелей.

К тому же у Фабриса появилась семья, у Клода – выезд первосортных коней, и в конюшне он, как правило, торчал весь день, поглаживая и расчёсывая своих жеребцов.

И только в жизни Эжена за прошедшие после войны годы не изменилось почти ничего. Он был всё так же строен, как и в двадцать лет, спина его оставалась такой же прямой, и только под глазами прибавилось морщин. Он не женился и не завёл детей, хотя придворные дамы и поглядывали ему вслед с тоской. Всё, на что хватало Эжена – это несколько дней. Женщины надоедали ему в тот же момент, когда он получал над ними полный контроль.

У него не прибавилось ни ума, ни друзей, зато и терять ему было нечего – и потому Эжен так и не узнал, что такое страх от людей или страх потерь.

– Я не об этом, – Вержиль усмехнулся и легонько толкнул его в плечо, в очередной раз за вечер нарушая этикет, будто силился доказать самому себе, что пропасти, пролёгшей между ними – нет. – Я об этой северной пташке.

Эжен взмахнул напоследок шпагой и провёл кончиком пальца по лезвию, проверяя, не затупилось ли оно. Затем тоже бросил оружие на стойку для мечей и подошёл к окну, из которого открывался чудесный вид на партер.

– Скажу, что вы ещё намучаетесь с ней, монсеньор. Девчонка не так проста, как хотели бы того вы или Рудольф. Она доставит много проблем.

– Опять не то, – поморщился Гарон, – я спрашиваю, что лично ты думаешь о ней. Как думаешь… В постели она так хороша, как шуршат языки придворных дам?

Эжен надломил бровь и насмешливо посмотрел на него.

– Очень странный вопрос, монсеньор. Уж не влюбились ли вы в неё?

– Я – нет, – твёрдо ответил Гарон, – а ты? – с тенью надежды в голосе спросил он.

– Помилуйте, да что тут любить? Я пока не так далеко зашёл в искусстве любви, чтобы возбуждаться при виде мертвяков.

Гарон прокашлялся и отошёл в сторону. Взял со стойки одну из шпаг и покрутил в руках, разглядывая эфес.

– А скажи мне вот что, мой дорогой друг… – задумчиво произнёс он, – не знаешь ли ты, как потерял руку наш дражайший граф де Флери?

Теперь уже Эжен прокашлялся и покраснел.

– Вы знаете, мессир, я не люблю лишних жертв.

– Зато вы любите чужих жён, месье де Лебель.

Эжен склонил голову.

– Прошу меня простить, монсеньор, но вы же не собираетесь ставить мне это в вину?

– Допустим, что нет. Но как быть с маркизом де Лонгли?

– Простите, мессир, но тут уж точно я ни при чём! Он набросился на меня, даже не разобрав, что я делал у него…

– В спальне у его младшей сестры, месье.

Эжен промолчал. Отвернувшись к окну, он побарабанил пальцами по краешку рамы.

– У меня такое чувство, – сказал он медленно и задумчиво, – что вы, мессир, пытаетесь мне угрожать.

– Разумеется, нет. Я лишь хочу дать вам возможность оплатить ваши долги.

– Долги?

– И не думайте, что я не знаю о них.

– Простите, мессир, если вы желаете дать мне возможность оплатить долги, вам лучше выписать мне из вашей казны полмиллиона лир. Этого хватит с лихвой – да к тому же окупит моё содержание на год вперёд.

– Сомневаюсь, что это может вам помочь. Вы наделаете ещё.

– Да полноте, сир! – Эжен ударил кулаком по подоконнику. – Что вы хотите от меня?

– То, что должен был сделать давно. Я хочу вас женить.

– Вержиль…

– Не забывайте, Лебель, что говорите с августом.

– Ваше величество… – укоризненно произнёс Эжен и покачал головой, – вы же не удалите меня от двора. Я нужен вам здесь, скоро начнётся новая война…

– Вы не будете командовать моей армией на войне, месье де Лебель. Мне нужно, чтобы вы решили мои северные дела.

– Но Вер… мессир!

– У вас есть богатый выбор, граф, герцогиня Облачного города – или мадемуазель Лермон.

Эжен замолк, опасливо поглядывая на своего августа. Лицо мадемуазель де Лермон, покрытое оспинами, стояло перед его глазами.

– Это не смешно, – заметил он.

– Вы видите улыбку на моём лице?

– Но почему я?

– Потому что я знаю, что вам будет легче смириться с необычным происхождением вашей супруги, чем кому-нибудь ещё.

Эжен не нашёлся, чем возразить. В самом деле, если многие в Августии относились к северянам как к дикарям, то он не только хорошо знал этот народ, но и испытывал некоторую тягу к женщинам северных кровей – впрочех, как и западных, южных, восточных и любых других.

– Меня смущает сама идея брака! – выпалил наконец он. – Независимо от того, из какого народа происходит возможная жена!

Гарон взял его за оба плеча и развернул к двери.

– Идите. Церемония начнётся завтра в двенадцать часов. У вас есть ещё ночь, чтобы обдумать всё… или сбежать. Но последнее я бы вам не рекомендовал.

Эжен без всякой радости брёл по коридорам дворца. Возвращаться в свои апартаменты он не хотел: во-первых, его ждала там пустота. Во-вторых, оттуда сбежать было не так уж легко. А Эжен ещё не расстался с этой мыслью до конца.