Герцогиня облачного города
Шрифт:
Ехавший впереди всех мужчина в чёрном камзоле спрыгнул со своего коня и, ведя его в поводу, стал приближаться к невесте. С удивлением Калли обнаружила, что такая же маска, только чёрного цвета, скрывает и его лицо.
Она хотела спросить, как следует это понимать, но прикусила язык, обнаружив, что тогда ей придётся раскрыть и свои причины.
Калли разглядывала мужчину, и с каждым шагом жениха ей всё более казалось, что она уже видела его – но все последние дни слились для Калли в такую череду лиц, событий и имён, что где это было – вспомнить она не могла.
– Вы восхитительны, как я и ожидал, – произнёс мужчина, и улыбка скрасила его суровое лицо. У него тоже, как и у самой Калли, были чёрные волосы, только они едва достигали плеч и сзади были собраны в хвост. В тёмных, как сумерки над морем, глазах, клубился туман и едва заметно горел насмешливый огонёк.
Калли захотелось сорвать с него маску и растоптать, а затем увидеть целиком это лицо, чтобы понять, что у мужчины на уме – но она, конечно же, сдержала себя.
– Полагаю, вам не хватает одной детали, – он очертил в воздухе дугу и жестом фокусника достал из ниоткуда шпильку, украшенную сложенным из осколков бриллианта орлом, – позвольте, – он сделал быстрый шаг в сторону, заставив Керве потянуться к несуществующему оружию, и тут же облил последнего взглядом полным такого презрения, что Керве замер в неподвижности и чуть отступил назад.
Пальцы мужчины, длинные и тонкие, как у скрипача, захватили несколько прядок волос Калли, руки оказались с обеих сторон от её головы и принялись колдовать.
– Простите моего слугу, – хрипло произнесла Калли. Близость мужчины давила. Казалось, что руки вот-вот раздавят её. – Он привык меня защищать.
– Ему не удастся защитить вас от меня, – без тени сомнения заявил мужчина и наконец отступил назад, чтобы полюбоваться делом своих рук. Затем потянулся к маске, но Калли тут же ударила его по руке.
– Я не позволяла! – выпалила она, тяжело дыша.
Мужчина поднял бровь и хмыкнул.
– Продолжайте в том же духе, – сказал он и затем, наклонившись к самому уху Калли, произнёс: – я скоро увижу вас всю. И мне будет позволено не только смотреть.
Сердце Калли стучало как бешеное, но она не находила слов, потому что знала, что этот незнакомец прав: ещё час или около того – и она, Калли, целиком будет принадлежать ему.
Жених же как ни в чём не бывало отступил назад и поинтересовался:
– С вами есть тот, кто поведёт вас к алтарю?
Калли растерянно оглянулась на Керве, южные обычаи она знала, но не так уж хорошо.
– О, это исключено, – по-своему расшифровал жених её взгляд, – полагаю, вы позволите сделать это одному из моих друзей.
Он кивнул мужчине, стоявшему у него за правым плечом.
«Как будто у меня есть выбор», – устало подумала Калли, а в следующую минуту Фабрис Анж д`Омур уже вёл её к алтарю.
– Я бы не сказал, что тебе повезло, – заметил Клод, оставшийся стоять рядом с другом. – Тощая, как жердь, и характер как у змеи.
Эжен поджал губы. Хотя идея с браком всё ещё не нравилась ему, но за невесту вдруг стало обидно.
– Уж всяко получше твоих кобыл, – заметил он. И, не дожидаясь реакции на свои слова, двинулся ко входу в собор.
Церемония, длившаяся несколько часов, порядком вымотала обоих. Лица своего Калли так и не показала – впрочем, и сам Эжен настаивать не стал.
Принеся наконец клятвы и кое-как запомнив друг друга по именам, они покинули храм. Эжен подал руку своей новоявленной супруге, помогая забраться в носилки. Кали обожгла его енавидящим взглядом, заставив на мгновение растеряться, а затем и разозлиться за глупость на самого себя.
Калли всё же воспользовалась предложенной рукой, хотя и смотрела на неё довольно долго – как на ядовитую змею, затем Эжен забрался в носилки следом за ней и, подняв паланкин на спины мулов, слуги ударили тех по бокам. Молодожёны двигались в направлении дворца. В носилках царила тишина.
Эжен разглядывал молодую даму, сидевшую перед ним, и думал о том, что если бы не обстоятельства их знакомства, он был бы рад остаться с ней вот так вот – вдвоём.
Мысли Калли были более печальны. Она не видела лица своего супруга, но каждое его движение, каждое невесомое прикосновение, каждый вежливый жест – всё напоминало ей о Рудольфе. О жизни, которой у неё никогда не было и никогда уже не могло быть. Её супруг-незнакомец притягивал взгляд Калли к себе, руки Калли почти что тянулись снять с него маску, коснуться его, как недавно и Эжен касался её – но тут же Калли одёргивала себя, напоминая, что будет потом и что этот человек может сделать с ней. Она снова, несмотря на все старания, оказалась никем. Пленницей собственной судьбы. А этот человек был её господином и властелином. Корсаж душил её, и Калли то и дело норовила высунуться в окно, чтобы вдохнуть свежий воздух: но вдыхала лишь запах навоза и лошадиного пота.
В конце концов они покинули носилки так же, как и забрались в них, прошли анфиладой коридоров и заняли места друг напротив друга за столом.
Калли вздохнула с облегчением: супруг теперь оказался достаточно далеко от неё, чтобы Калли могла не опасаться его.
Эжен занялся гостями и на невесту более внимания не обращал.
А под конец вечера двое разных слуг взяли их под руки и порознь повели в супружеский покой, пустовавший в доме Эжена уже давно.
Здесь, помимо спальни, имелось две уборных – каждую облицовывал мрамор, но в углу одной стоял пухлощёкий амур, а в углу другой – нимфа, выставившая напоказ крутое бедро.
Двое слуг, среди которых снова не было Керве, омыли Калли, и грудь её снова стиснуло тоской – новый супруг был в праве отобрать у неё слугу, противиться ему Калли не могла. Рудольф не делал этого по каким-то причинам, ведомым только ему, но это вовсе не значило, что Эжен станет поступать так же, как он.
Эжен покинул ванную комнату на добрых полчаса раньше невесты, несколько посвежевший, но и разморённый горячей водой. Одеваться он не стал – лишь опустился на кровать и прикрыл бёдра покрывалом из расшитой золотом парчи.
Пока он ждал, мысли одна другую сменяли в его голове. То, что новоявленная супруга не торопится, не удивило Эжена: очевидно было, что Калли рада этому браку ещё меньше, чем он. Доблестный вопль пленницы, когда той огласили приговор, слышал весь двор. И Эжен теперь крайне отчётливо ощущал своё щекотливое положение: о его отъезде, как и о его супружестве, теперь наверняка шептались все кругом. И каждый мог позволить себе сказать, что Эжен Пьер-Луи де Лебель, так долго уходивший от попыток влюбленных в него особ надеть ему на палец кольцо, теперь будет женат на той, кто ненавидит его.