Герцогиня облачного города
Шрифт:
– Он был в своём праве, – сказала она, – я была пленницей. Жаловаться не на что.
Эжен не стал отвечать на эти слова.
– Я прикажу принести целебный лосьон, – сказал он вместо этого и встал. Подошёл к двери и, приоткрыв ее, крикнул: – Амандин! Принеси нам настой с розмарином и календулой. И где наш завтрак, чёрт бы вас всех побрал?
Эжен отвернулся от двери и, потягиваясь, прошёл по комнате к окну. Калли против воли наблюдала за тем, как переливаются мускулы на его подтянутых ягодицах и спине. Эжен, казалось, ни капли не смущался своей наготы. А Калли не могла не сравнивать мысленно его и того, другого, который брал её до сих пор.
Рудольф был коренаст, хотя и нельзя сказать, чтобы толст. Если бы Калли не знала абсолютно точно о том, что в жилах его течёт королевская кровь, она скорее подумала бы, что Рудольф – какой-нибудь рождённый кухаркой бастард. Лицо его было в целом правильным, хотя на нём и выделялся характерный для всех представителей правящей фамилии утолщённый нос.
Черты лица Эжена Калли пока что уловить не могла. Каждый раз, когда она смотрела на него, взгляд притягивали глаза – тёмно-серые, как небо в дождь, и такие же подвижные, как тучи на ветру.
Так они и провели в молчании следующие несколько минут. Эжен стоял у окна и разглядывал парк. Он думал о том, как ему не хочется покидать Виену, и о том, не стоит ли затянуть отъезд.
Калли сидела на полу и разглядывала его. Думать о будущем она больше не могла – оно слишком пугало её, как и прошлое. Оставалось сосредоточиться на тех мгновениях, что окружали её сейчас. На тишине комнаты, прерываемой тихим тиканьем часов, на аромате лаванды, наполнившем постель, и на стройной фигуре мужа, казалось, забывшего про неё.
Через некоторое время дверь приоткрылась, и в проёме показался серебряный поднос, заставленный приборами и едой. Калли уловила запах клубничного джема и свежевыпеченного хлеба, а в небольшом графине виднелся горячий шоколад.
Следом за подносом появилась девушка, одетая куда более сдержанно, чем те, кто шептался у неё за спиной при дворе, но всё же далеко не скромно: пышную юбку её украшало кружево, лиф платья полностью закрывал грудь, а волосы были собраны в пучок. Стройную шейку обрамлял белый кружевной воротничок.
– Ваш завтрак, мессир, – девушка ловко поклонилась, умудрившись каким-то чудом не расплескать содержимое кофейника, и опустила завтрак на кровать. Взяв склянку с каким-то лосьоном, огляделась по сторонам – в поисках того, к кому следует применять лекарство. – Вы опять подрались? – спросила она, пристально вглядываясь в лицо графа, который теперь повернулся к ней. Тот провёл в воздухе рукой, и только теперь Амандин разглядела вторую обитательницу комнаты. – Ой… – Амандин тут же попятилась назад и снова оглянулась на графа, – простите, не знала, что вы не один.
Девушка, впрочем, явно не была удивлена – скорее смущена.
– Ничего. Не стоит стесняться, это моя жена.
– Ваша… – Амандин запнулась и перевела удивлённый взгляд на Калли, а затем снова посмотрела на Эжена.
– Я сам немало удивлён, – Эжен лишь поморщился, – Амандин, позаботься о ней. Я хочу есть.
С этими словами он устроился на кровати, открыв одну из фарфоровых ёмкостей, достал оттуда яйцо и принялся чистить его.
Амандин присела на корточки перед Калли, всё это время внимательно наблюдавшей за ней, и склонила голову вбок.
– Тут не хватит лосьона, – она кончиками пальцев тронула синяк, и Калли зашипела, – кровь застоялась. Понадобится компресс.
Эжен махнул рукой, давая понять, что детали не входят в его компетенцию, и Амандин вопросительно посмотрела его новообретённой супруге в глаза.
– Как будто мне есть из чего выбирать, – устало сказала та. – Компресс – так компресс.
Амандин подняла брови, и Эжен тоже посмотрел на неё.
– Тебе есть из чего выбирать, – констатировал он, – ты можешь просидеть взаперти неделю, не показываясь никому на глаза, или можешь позволить Амандин позаботиться о тебе.
– Вы запрёте меня? – поинтересовалась Калли, её снова захлестнула злость.
– Ты сама себя запрёшь, – фыркнул Эжен, – а то бы стала ты два часа маскировать этот несчастный синяк, если бы тебе было всё равно, увидят тебя или нет.
– Вы наблюдали за мной, – горестно констатировала Калли.
– Мне просто было любопытно, пойдёт ли тебе мой подарок или нет.
– Ваш подарок…
Взгляды их встретились, и до Калли наконец дошло.
– Платье.
Она помолчала.
– Благодарю. Оно очень красиво.
Эжен не ответил. Он полностью сосредоточился на еде. Только справившись с яйцом, произнёс:
– Если мы решим остаться в столице, я прикажу вызвать портных. Тебе нужны ещё.
– А мы останемся в столице? – спросила Калли, которой Амандин уже обработала скулу и теперь, сдвинув вбок рубаху, дезинфицировала ссадину на плече.
– Не знаю… – Эжен отложил приборы и посмотрел перед собой. – август ясно дал понять, что первый наш долг – навести порядок в северных делах. Полагаю, если бы мы справились с этой задачей, нам, возможно, не пришлось бы более изображать брак.
Калли смотрела на него и никак не могла понять, что чувствует: облегчение или разочарование.
– Август никогда не поверит в мою верность, – наконец сказала она.
Эжен пожал плечами.
«Поверит, если я ему скажу», – подумал он, но говорить об этом вслух посчитал излишним.
Позавтракав, супруги разошлись по своим делам. Эжен препоручил Калли заботам Амандин. Та тут же спросила, куда делся её слуга, на что Эжен лишь пожал плечами:
– Я не приставлен за ним следить. Надеюсь, что и он не будет приставлен следить за мной.