Герцогиня с Османского берега
Шрифт:
Гюльшах гневно поджала губы и поспешила сбежать. Она почувствовала себя униженной, и не смела признать тот факт, что Гюль Ага, в общем-то был прав. Но ненависть к Нигяр Калфе, которую она видела впервые в жизни, вспыхнувшая в сердце, не угасла сама по себе. Более того, она стократно усилилась после того, как евнух пристыдил служанку Махидевран Султан. Что ж, когда-нибудь она заставит этих выскочек уважать себя. Заставит их обоих.
Проводив Гюльшах гневным взглядом, Гюль Ага повернулся к сидевшей на полу Нигяр и приветливо улыбнулся ей.
– Не обращай внимания на Гюльшах Хатун. – сказал он полушутя. – Её никто не любит, вот она и не в себе.
– Я заметила. – промолвила Нигяр.
– Я помогу тебе встать. – евнух протянул руку и поднял девушку на ноги. – Ты новенькая?
– Нет, меня недавно назначили в Топкапы, а Хавса Султан прислала меня сюда, чтобы я помогала ухаживать за шехзаде. Я скоро вернусь обратно.
– Значит, ты из Топкапы? – изумился Гюль Ага. – А ты, случайно, не знакома ли с евнухом по имени Сюмбюль Ага?
– Знакома. Мы вместе во дворце служим.
– Он там тебя не обижает? – Гюль Ага проявлял совершенно искренний интерес. – Не придирается?
– Бывает, порой, и ругается, но редко. – ответила калфа. – Мы вообще друг друга называем братом и сестрой. А вы разве знакомы?
– Ещё бы! Нас на одном рынке купили! Потом мы вместе обучались, и, надо сказать, он едва ли не с первого дня во дворце начал своих товарищей «строить».
Новый знакомый проводил Нигяр до кухни. Девушка испытывала чувство глубокой признательности евнуху за помощь. Удивительно, как около шехзаде и матери его сына могут уживаться столь разные люди.
– А как зовут тебя, красавица? – сияя от счастья от общения со столь прекрасной особой, спросил ага.
– Нигяр.
– Какое прелестное имя! Знай, Нигяр Хатун, что отныне и навсегда ты обрела верного друга в лице Гюля Аги. Если что-то случиться, или стерва Гюльшах вздумает тебя обижать, или Сюмбюль будет слишком строг к тебе, то зови меня, и я тебе обязательно помогу.
***
Служанки разбудили Нигяр, когда на дворе уже расцвело. Наскоро умывшись и одевшись, герцогиня Норфолк вышла к ожидавшей её Роксолане. Бывшая служанка поклонилась султанше. Она догадывалась, что ей сейчас скажут.
– Нигяр, присаживайся. – пригласила Хюррем герцогиню.
– Благодарю. – ответила та и устроилась на банкетке рядом с госпожой.
– Прошлой ночью ты вела себя довольно мужественно. – сказала королева востока. – Признаюсь, пару лет назад я бы ни за что не подумала, что ты на такое способна.
Нигяр опустила глаза. Где-то в глубине души она чувствовала, к чему её бывшая хозяйка собирается подвести разговор. Но, учитывая последние события, отпираться не имело смысла. Так или иначе, но Хюррем разговорит её, в этом можно не сомневаться.
– И всё-таки, я хотела бы знать, Нигяр, как ты нашла в себе силы вернуться обратно в Стамбул? – спросила Роксолана, словно оправдывая ожидания бывшей калфы. – И главное, зачем?
– Ваше Величество… - пролепетала Нигяр.
– Только говори правду. – оборвала её Хюррем. – Не бойся, я не стану тебя осуждать.
– Госпожа, - робко заговорила герцогиня Норфолк, - в тот день, когда я родила, Хатидже Султан сказала мне, что ребёнок появился на свет мёртвым. Гюльфем Хатун подтвердила это. Но все эти годы, вплоть до сегодняшнего дня, я сомневалась, султанша, а вдруг мне солгали? Что если мою дочь просто похитили?
Нигяр отвернулась и глубоко вздохнула. Она была готова расплакаться навзрыд, но хотела, чтобы Роксолана видела её такой. Ещё меньше она хотела, чтобы ей сочувствовала такая женщина, как Хюррем Султан. Однако последняя осторожно положила руку ей на плечо.
– Нигяр, не стоит плакать. – сказала она.
– Если хочешь, мы можем поехать к Хатидже Султан и всё выяснить у неё.
– Султанша, я боюсь этого. – ответила герцогиня. – Хатидже Султан прикажет выгнать меня, как только увидит. Помните, какую сцену она устроила во время приёма делегации?
– Об этом можешь не беспокоиться, в моём присутствии она будет бессильна. Да и надо ведь как-то отблагодарить тебя за то, что ты спасла жизнь слуге Династии Османов.
– Ваше Величество, в тот момент я лишь пожалела о том, что не могла уберечь Сюмбюля Агу от своего мужа. Кстати, как он сейчас?
– Мне докладывали, ему уже лучше, иншалла.
– Это прекрасная новость. Но я боюсь лорда Говарда. Герцог Норфолк – страшный человек. Он полагает, что честь его дома есть дар божий человечеству и всякий, кто по его мнению, посягает на неё, должен быть стёрт с лица Земли. – Нигяр не заметила, как расслабилась и стала рассказывать бывшей хозяйке о жизни в Англии. – Я вышла за него замуж только потому, что этого хотела Анна Болейн. Накануне казни она умоляла меня решиться на этот шаг, так как кроме её дяди – герцога, другого покровителя у меня в Англии больше не будет. Но за это покровительство я плачу высокую цену. Мой супруг воспринимает меня не как жену, а как куклу, игрушку, неразумного ребёнка, которого нужно постоянно опекать. Когда он устаёт от походов по шлюхам, он отыгрывается на мне, я волей - неволей утоляю его похоть, а что было в брачную ночь! Однажды я заикнулась о том, что хотела бы съездить в Стамбул, но он сразу дал мне понять, что мои капризы могут нанести вред его чести, если я отправлюсь туда. То, что я сейчас сижу и разговариваю с вами, госпожа, результат исключительно консульской деятельности герцога, подбившего короля Генриха на сближение с Османской Империей, и гостеприимства Повелителя.
– Значит, твой муж не любит тебя настолько, что запрещает узнавать правду о ребёнке?
– Можно сказать и так. Честь дома, видите ли, не должна быть запятнана бастардом герцогини. А ещё эту самую пресловутую честь рода Говардов можно запятнать, общаясь с теми, кто стоит ниже нас на социальной лестнице, особенно с рабами. Любой мой шаг по османской земле может оскорбить Томаса Говарда, любое слово, сказанное не к месту, и адресованное не тому человеку.
– А принцесса Мария… Как она к тебе на самом деле относится? Ты же бывшая служанка Анны Болейн, женщины, разрушившей её семью.
– Леди Мария, к счастью, нашла со мной общий язык, к великому удивлению и разочарованию двора. Я помню, как на рождественском приёме у короля все собравшиеся ожидали нашей с ней ссоры. Другие же дамы просто – напросто боялись подходить ко мне.
Впервые Роксолана поняла, что по-настоящему сочувствует своей бывшей служанке. Бедная женщина была вынуждена вступить в брак против воли, терпеть тиранию мужа и презрение приближённых короля Генриха лишь для того, чтобы у неё был шанс получить весточку о судьбе своего ребёнка. Но что если обиженная Хатидже сказала правду, девочка родилась мёртвой, и жертва Нигяр оказалась совершенно бессмысленной? Единственным способом узнать правду было вызвать сестру султана на откровенный разговор. А сделать это было нелегко – Хатидже действительно не хотела видеть Нигяр, даже в качестве английской герцогини. Более того, она до сих пор желала ей смерти, и все об этом знают.