Германия и революция в России. 1915–1918. Сборник документов
Шрифт:
В связи с этим новым документом, подтверждающим слухи о получении большевиками немецких денег, интересно привести хотя бы вкратце материалы, которые до сих пор давали им основание. Они собраны и систематизированы в небольшой работе СП. Мельгунова «Золотой немецкий ключ большевиков», вышедшей в Париже в 1940 г. и не получившей достаточного распространения главным образом вследствие совпадения во времени ее выхода с разразившейся Второй мировой войной. На основании этих материалов и некоторых других данных загадка немецких денег рисуется в следующем виде.
Для многих участников событий Первой мировой войны и Февральской революции представляется бесспорным, что и немецкие шпионы, и немецкие деньги играли или пытались играть весьма существенную роль в этих событиях. Самый факт вмешательства в ход
Но и внутри России были политические деятели, которые придавали большое значение проникновению немецких денег в русские дела. Ген. Алексеев, бывший начальник штаба Верховного главнокомандующего, человек весьма осведомленный в этом вопросе, в своей телеграмме начальникам фронтов 27 февраля 1917 г. допускал, что «быть может» немцы приняли «довольно деятельное участие в подготовке мятежа», т. е. Февральской революции. Тот же ген. Алексеев в августе 1917 г., выступая на «параде генералов» (как тогда говорили: Алексеев, Корнилов, Каледин…) на Московском государственном совещании, с большой твердостью говорил о людях, «выполняющих веления немецкого генерального штаба», у которых немецкие деньги «мелодично звенели» в карманах. В порядке личных воспоминаний хочу добавить, что мне привелось в ночь ликвидации Корниловского мятежа, спустя две недели после Московского совещания, вновь слышать ген. Алексеева, который со скорбью говорил о том, как мы все недооцениваем роли «секретных фондов Германии и Австрии» в деле разложения армии и на предмет отторжения Украины.
Но в какой мере все это относится к Ленину и большевикам? И прав ли А.Ф. Керенский, который уже в эмиграции утверждал: «Если бы у Ленина не было опоры во всей материальной и технической мощи немецкого аппарата пропаганды и немецкого шпионажа, ему никогда не удалось бы разрушение России».
Вспомним вкратце, как вспыхнуло в июльские дни 1917 г., после этой неудавшейся генеральной репетиции октября, обвинение в получении большевиками немецких денег. И как оно провалилось, тогда почти не оставив за собою следа. Министр юстиции Временного правительства Н.П. Переверзев на основании показаний прапорщика Еремина, бывшего шлиссельбуржца Панкратова, затем Алексинского, выдвинул это обвинение против большевиков. Нити от Ленина тянулись в Стокгольм и Копенгаген, иногда прямо, иногда косвенно – к Парвусу, Ганецкому, Козловскому, Штейнбергу, Шпербергу, Суменсон. В деле были обнаружены телеграммы подозрительного содержания. У Суменсон при аресте на счету в Сибирском банке оказался 1 миллион. Переверзеву приписывалось заявление, что Ленин сносится с Парвусом, который якобы является главным посредником между немецкой казной и большевиками, и что эти сведения ему передал агент Временного правительства, якобы входящий в состав большевистского центра (имя этого агента не было названо).
Все это было неопределенно, сумбурно, не вполне правдоподобно. Во всяком случае, несмотря на аресты многих большевиков и привлечение многих к ответственности не только за июльские дни, но и за причастность к немецким деньгам, общественное мнение склонялось к мысли, что слухи о получении Лениным немецких денег – клевета с целью морально опорочить большевиков. Показательно для настроений того времени, что ряд политических деятелей, которых никак нельзя заподозрить в желании во что бы то ни стало обелить большевиков, сочли нужным выступить против этого обвинения. Даже тот факт, что Ленин и Зиновьев скрылись от суда и, невзирая на уговоры Каменева и др., категорически решили отсиживаться в Финляндии, не вызывал подозрений, что за этим кроется что-то нечистое. Такие противники Ленина, как И. Церетели, Ф. Дан, М. Либер и др., отвергали возможность получения большевиками немецких денег. В.Г. Короленко выразил общее настроение в такой форме: большевики принесли много вреда, но в подкуп и шпионство большевистских вождей я не верю.
С. Мельгунов рассказывает, что вскоре после июльских дней в редакцию его журнала «Голос минувшего» в Москве зашел приехавший из Парижа историк Покровский, большевик и будущий наркомпрос, и на вопрос: получил ли Ленин деньги у немцев, ответил:
– Конечно. Деньги даны немецкими социал-демократами…
В сущности, вопрос воспринимался всеми в этой интерпретации: немецкие социал-демократы в порядке интернациональной социалистической солидарности оказали помощь русским большевикам. Само собой разумеется, что ни о каких крупных суммах в таком случае не может быть и речи.
Между тем совершенно очевидно для всякого наблюдавшего размах большевистской деятельности с приезда Ленина 4 апреля до Октябрьского переворота, что большевики должны были располагать очень крупными деньгами. Издание огромного числа газет во многих городах, даже помимо столиц, издание ряда прифронтовых «Окопных правд», брошюр, листовок, содержание сотен разъездных агитаторов и пропагандистов на просторе всей страны требовало притока огромных средств, очень крупных капиталов. Никаких доходных предприятий у большевиков не было, – можно сказать, наоборот, выпуск газет и книжек был всегда убыточен. Сборы среди членов партии, среди сочувствующих рабочих были ничтожны, можно сказать, смехотворно малы. Наконец, большевики уже до июля начали вооружать своих ландскнехтов – и на оружие тоже требовались деньги. Где же они их взяли?
Интересно, что после того, как впервые появилось обвинение в получении немецких денег и большевики в ответ горделиво только отмахивались от досадной клеветы, – им и в голову не приходила мысль, что, пожалуй, следовало бы партийным инстанциям отчитаться в своих приходах-расходах. Нет, большевики никогда не представляли отчета, который мог бы опровергнуть естественное предположение, что они питаются из денежного источника, во много раз превышающего возможности помощи со стороны других социалистических партий. К сожалению, до октября 1917 г. ни у кого из деятелей демократической революции не было охоты прикасаться к этому темному делу, лезть со здоровой головой в осиное гнездо. А потом – уже было поздно.
Как известно, в эмиграции появились кое-какие материалы, среди них – опубликованные документы в 1918 г. в Америке, содержавшие разные сведения о переводах денег банками в адрес Ленина и Троцкого. Этим документам одно время поверил П.Н. Милюков – тем не менее они оказались фальшивкой. Совсем другое значение имело в этом вопросе выступление известного немецкого социал-демократа Эдуарда Бернштейна – человека, о котором никак нельзя сказать, что он бросает слова на ветер. Наоборот, заявление Бернштейна является в высокой степени авторитетным свидетельством. Что показал Эд. Бернштейн? 14 января 1921 г. в берлинском «Форвертс» он опубликовал статью, в которой черным по белому заявил следующее:
«Ленин и его товарищи действительно получили от императорской Германии огромные суммы. Я узнал об этом уже в конце декабря 1917 года. Не узнал я лишь, как велика была сумма и кто был или кто были посредниками. Теперь из источников, заслуживающих безусловного доверия, я узнал, что речь шла о невероятных суммах, наверное 50 миллионов марок золотом, так что для Ленина и его товарищей не могло остаться места сомнениям, откуда притекали эти суммы».
К сожалению, Эд. Бернштейн больше не выступил по этому вопросу в печати, между тем как он мог многое знать, так как на заре германской революции в 1918 – 1919 гг. работал в министерстве иностранных дел и имел доступ к архивам. Он также отказывался добавить какие-нибудь подробности в частных беседах, какие, знаю, он имел с Ю. Мартовым, Д. Далиным, Р. Абрамовичем. А.Ф. Керенскому, который посетил его в Берлине, он тоже не хотел ничего более сказать о «нечистоплотной политической авантюре» Ленина, как он тогда выразился. Возможно, что немецкая дипломатия начала 1920-х гг., заинтересованная в успехе ориентации на Восток, оказывала давление на социал-демократов, входивших тогда в правительство, и помешала дальнейшему разоблачению вопроса о немецких деньгах.