Герои без вести не пропадают (Роман. Книга 1)
Шрифт:
Один из переодетых партизан соскочил на землю и чуть ли не насильно усадил немецкого часового в машину. Затем он открыл шлагбаум и пропустил бронетранспортер на мост.
Все это видели на той стороне. Из блиндажей выбежали автоматчики, а ствол крупнокалиберного пулемета, торчавший из бойницы дзота, нацелился на бронетранспортер.
Кто у вас начальник охраны? — спросил Конрад у часового.
Лейтенант Баумвольд, — ответил тот. — Но его здесь нет. Вчера он ушел в город и пока не вернулся. Вместо него остался фельдфебель Циррер.
Зачем ходит лейтенант в город?
Не могу знать, — улыбнулся солдат.
— Врешь! — строго сказал Конрад. — По глазам вижу, что врешь. Скажи
Видать, обзавелся кралей, — подсказал Юлек!
Так точно, господин гауптштурмфюрер! — подтвердил солдат.
Как зовут красотку?
Руженой, господин гауптштурмфюрер. Она из семьи фольксдойче. По слухам, отец ушел к красным и грозится отомстить за позор дочери. Поэтому лейтенант с собой всегда берет трех автоматчиков.
Кальтенберг презрительно поморщился. «Ты, оказывается, не только трус, но и доносчик», — подумал он и приказал шоферу:
— Поехали!
Увидев, что на приближавшемся бронетранспортере, улыбаясь, сидит между двумя офицерами СС часовой, солдаты, собравшиеся у шлагбаума на том берегу, один за другим опустили винтовки и автоматы, а когда шофер дал сигнал, поспешно открыли шлагбаум. Выехав на дамбу, машина остановилась, и Конрад сошел на землю. Солдаты, опасливо озираясь, подошли к нему.
Лейтенант Баумвольд не вернулся? — строго спросил Кальтенберг.
Нет еще, — ответил один из солдат.
Позвать сюда фельдфебеля Циррера! — последовала команда.
Он не может встать.
Почему? — рассвирепел «эсэсовец».
Спит, господин гауптштурмфюрер. Ночью проезжие угостили шнапсом.
Господин фельдфебель хватил лишнее, — подсказал шепотом часовой.
Сволочи! — процедил сквозь зубы Конрад. — Раз жирели тут, в тылу! Но это вам так не сойдет. Кто тут из вас умеет командовать? Немедленно соберите всех.
Теперь никто из охраны уже не сомневался, что перед ними настоящие эсэсовцы. Двое побежали в блиндаж, один в дзот. Через минуту все уже выстроились перед бронетранспортером, и ефрейтор доложил, что в строю находится пятнадцать человек, а пять человек отсутствует.
Слушайте все! — гаркнул Конрад. — За моральное разложение, за связь с семьей перебежчика, за самовольную отлучку именем фюрера отстраняю от занимаемой должности начальника охраны и под конвоем отправляю в штаб четвертого полка СС для предания суду. Господин штурмбанфюрер, — обратился он к Юлеку, — обязанности начальника охраны временно возлагаю на вас. Приступай те к делу.
Слушай мою команду! — крикнул Юлек. — Сложить оружие!
Перепуганные солдаты растерянно смотрели на эсэсовцев, которые наставили на них не только автоматы, но и пулемет с бронетранспортера. Неизвестно, поняли они, что произошло в действительности, или нет, но приказ Юлека выполнили все. После этого партизаны без особых усилий скрутили им руки и закрыли в блиндаже. Теперь уже путь через Вислу был открыт, о чем Кальтенберг дал понять Турханову, помахав над головой фуражкой...
Гроза, которая приближалась еще до рассвета, наконец-то разразилась! Засверкали молнии, загремел гром, совсем близко раздался мощный удар, словно одновременно взорвались сотни бомб, хлынул дождь. В это время на понтонный мост вступила первая польская рота. Бойцы перебежали на левый берег и один за другим быстро скрывались в овраге. За батальоном Адама Краковского на мост вступили советские партизаны. За каждой ротой следовал обоз из пяти-шести повозок. Они затрудняли переправу, но, несмотря на это, первые две роты перешли реку благополучно. Несколько замешкалась рота Айгашева. Командир роты суетился, ругал бойцов, грозился кого-то расстрелять.
Турханов наблюдал за переправой с левого берега. «Нет, он явно не соответствует занимаемой должности, —
В это время к Турханову подъехал верховой. Он был одет в форму польского жолнежа.
— Вестовой майора Краковского, — представился он. — Командир батальона приказал вам передать эту записку.
Турханов взял из его рук листок, и вестовой тут же умчался обратно. В записке говорилось, что квартирьеры, посланные вперед, договорились с жителями деревни Смелово о размещении бойцов батальона, а крестьяне соседней деревни приглашают к себе советских партизан. Майор Краковский предлагал принять это приглашение. «Обе деревни находятся совсем рядом с лесом. Немцы там не показываются с прошлого года. Местная полиция сотрудничает с подпольным партийным комитетом. Так что безопасность обеспечена», — писал Адам. Турханов раскрыл планшет, посмотрел на топографическую карту, нашел указанные деревни. Их расположение понравилось ему. «Надо партизанам дать возможность отдохнуть, помыться в бане, почиститься... Объявлю трехдневный отдых. Они вполне заслужили его», — подумал он и написал записку командирам первых двух рот.
Алим! — крикнул он. — Садись на коня и догони Байдирекова. Передай ему эту записку и скажи, чтобы он ее показал Волжанину. Сам оставайся во второй роте. Я приеду вместе с ротой Айгашева, — добавил он, вручая ординарцу записку.
Товарищ полковник, пошлите кого-нибудь другого. Я должен оставаться с вами, — возразил Мурзаев.
Ты должен выполнять мои приказания. Понял?
Да, понял, но радистка приказала все время быть с вами.
Ты кому подчиняешься, мне или радистке? — грозно посмотрел командир на Алима.
Алим понял, что дело может кончиться плохо, и поспешил исполнять приказание полковника. Скоро он скрылся за поворотом дороги, идущей по руслу глубокого оврага.
Неожиданно с того берега послышался гул моторов. Тут же на холме показались два немецких танка и несколько грузовиков с солдатами. В это время на мосту уже не оставалось ни одного партизана. Танки спешили к переправе, но передний наскочил на дамбе на мину и завертелся на месте. «Молодец Громов! — обрадовался Турханов. — Успел-таки поставить мину». Второй танк объехал опасное место и подошел к мосту, но в это время воздух сотряс взрыв. Взорвались три понтона на середине реки, и обломки моста поплыли по течению. Фашисты открыли бешеный огонь по левому берегу, где все еще суетились ездовые третьей роты. Один из снарядов, выпущенных из танковой пушки, попал в штабель камней, заготовленных для покрытия дороги. Турханов стоял рядом с этим штабелем. Лошадь его поднялась на дыбы, и тут же один из булыжников, разбросанных взрывом, ударил его в голову. Он потерял сознание. В следующее мгновение рядом с ним упала лошадь и забилась в предсмертной судороге.
Все это видели бойцы третьей роты. Они хотели броситься к полковнику, но Айгашев остановил их. Кругом свистели пули, рвались снаряды, и бойцы спешили спрятаться в овраге. Никто из них не посмел ослушаться командира, хотя все понимали, что он неправ. Айгашев на одну минуту остановился возле полковника. Тот не подавал никаких признаков жизни. Увидев его окровавленное неподвижное тело, Айгашев впервые за последний месяц вздохнул свободно.
— Допрыгался! — проговорил он со злорадством. — Разыгрывал из себя этакого Наполеончика... Полководец из тебя не вышел. Сам виноват. Если хочешь добиться успеха, не подставляй свой лоб пуле, думай не о других, а о себе. Хотел от меня избавиться? Черта с два. Теперь мне уже никто не помешает... Жаль только, ты об этом никогда не узнаешь. А то бы прямо лопнул от зависти. Да, от зависти!