Герои Малахова кургана
Шрифт:
– Благодарю вас!
– Видите ли… необходимо, чтобы около вас был верный, надежный, любящий человек, который ухаживал бы за вами и днем и ночью! Тогда… возможно, что вы поправитесь!
– Я буду ухаживать… я! – говорит Роза с трогательной простотой.
– Милое дитя! – шепчет растроганный Буффарик.
Крупные слезы катятся по щекам княгини. Здоровой рукой она крепко обнимает девушку и бормочет:
– Роза! Дорогое дитя! Вы – ангел доброты, грации и самоотверженности!
Затем, посмотрев на доктора, Буффарика, Понтиса и всех раненых, княгиня добавляет:
– О, французы, французы! Неужели вы победите нас величием души?!
ГЛАВА IV
Почетный пленник. – Лев в клетке. – Сорви-голова не хочет дать слона.– Русские отказываются обменять его на полковника. – Недавняя, но прочная дружба. – Боске в немилости. – Поражение французов. – Боске снова делается командиром.
У русских захват в плен Сорви-головы производит сенсацию. Его слишком хорошо знают в осажденном городе. Плен Сорви-головы – это действительно победа, потому что он душа адского патруля и превосходит других энергией, хитростью, выносливостью и безумной смелостью.
Лишенный начальника, адский патруль не опасен.
Прощай эти дерзкие выходки, безрассудные атаки! Прощай ночные вылазки, слишком опасные для неприятеля!
В Севастополе начинают дышать свободнее: теперь Сорви-голова не будет мучить аванпосты.
Русские выказывают пленнику большое уважение. Он – герой дня. Адмирал Нахимов поздравляет его, Тотлебен пожимает руку, генерал Остен-Сакен приглашает обедать. Новый приятель Сорви-головы, майор, осыпает его любезностями. Часовые отдают ему честь. Все это прекрасно, но Сорви-голова не из тех людей, которых опьяняет слава.
Солдату в душе, человеку долга, ему тяжело сидеть в клетке, хотя бы она была вызолочена.
Он жаждет свободы, жаждет полной свободы и возможности снова начать свою жизнь, биться днем. ночью, рисковать жизнью и заслужить обещанные эполеты.
Зная репутацию Сорви-головы, генерал Остен-Сакен сказал ему в первый же день:
– Дорогой товарищ! Я хочу оставить вас здесь. Лучшей гарантией для меня будет ваше слово. Если вы дадите слово не пытаться бежать, вы будете совершенно свободны!
– Очень благодарен вам, генерал, но я умер бы, если бы мне пришлось отказаться от своего долга и обязанностей!
– Вы отказываетесь дать слово?
– Генерал… слово – вещь священная! Не могу… нет, я не могу дать вам слова!
– Тогда, вместо почетной свободы, я буду вынужден запереть вас в каземат!
– Что же делать, генерал!
– Вы будете находиться день и ночь под строгим караулом, который убьет вас при первой попытке бежать!
– Конечно!
– Малейшее насилие с вашей стороны – и вас ожидает смерть, без милости и пощады. И вы все-таки отказываетесь дать слово?
– Да, генерал. Простите мою неблагодарность. Я говорю вам откровенно, что попытаюсь бежать при первой возможности… если бы даже часовым удалось убить меня!
– Вы смелый и достойный солдат! Мне очень жаль, что я должен принять строгие меры… На вашем месте я поступил бы так же!
– Генерал, быть может, есть возможность уладить дела?
– Каким образом? Пожалуйста!
– Генерал Боске очень добр ко мне, позвольте мне написать ему!
– Сейчас же садитесь и пишите.
Сорви-голова написал:
« Генерал! Я обещал вам водрузить французское знамя на Малаховом кургане. Но я – пленник! Конечно, я убегу, но это будет и трудная, и долгая вещь. Смею надеяться, смею думать и просить Вас предложить Его превосходительству графу Остен-Сакену обменять меня на русского пленника. Умоляю вас, генерал, позвольте мне вернуться в полк и сдержать свое обещание.
Примите, генерал, выражение моего высочайшего почтения и уважения к Вам.
Ваш солдат Сорви-голова». Написав письмо, Сорви-голова протянул письмо генералу. Остен-Сакен, не взглянув на письмо, запечатал его и позвал дежурного офицера.
– Передайте парламентеру и принесите ответ!
Боске получил письмо и передал его генералу Пелиссье. Пелиссье высоко ценил заслуги Сорви-головы и сейчас же написал Остен-Сакену:
« Главнокомандующий французскою армией имеет честь предложить Его превосходительству коменданту Севастополя обменять французского сержанта Сорви-голову на русского полковника Хераскина.
Пелиссье». Остен-Сакен ответил:
«Комендант Севастополя имеет честь отклонить предложение главнокомандующего французской армией. К великому сожалению, он отказывается обменять французского сержанта Сорви-голову на полковника русской армии.
Остен-Сакен».
– Вот письмо вашего генерала, – сказал он зуаву, с нервным напряжением ожидавшему результата переговоров, – прочитайте!
– О, Ваше превосходительство, это слишком лестно… я не стою этого!
– Вы думаете? Прочитайте мой ответ. Он покажется вам еще более лестным!
– Как, генерал, вы отказываетесь… меня, простого солдата… на полковника?!
– Милый товарищ! Вы из тех солдат, которые могут быть генералами! Нет, вы останетесь у меня!
Через час Сорви-голова был заперт в каземате позади бастиона Мачты.
Один, в темной конуре, с часовыми для охраны. Полная темнота, сырость, тяжелый, спертый воздух, непрестанный гром пушек вокруг – жизнь бедного Сорви-головы была не веселая.
Каждый день массивная дверь каземата с шумом отворяется. Добрый майор приходит посидеть с пленником часок. Это новое выражение симпатии Остен-Сакена, дозволившего эти свидания по просьбе майора. Русский офицер и французский сержант болтают, как старые друзья. Майору сорок лет. Это – гигант, с красивыми чертами лица, с огненным взглядом и звучным голосом. Он прекрасно говорит по-французски, и, слушая его, Сорви-голова часто думает: