Герои русского броненосного флота
Шрифт:
Вместе с медиком нашим съездили туда двое из пленных офицеров, чтобы привезти товарищам своим платья, подушки и одеяла, а комиссар египетский был послан привезти для своей команды белых сухарей и рису, так как пища русских матросов не шла им в горло. Что касается до офицеров, они прекрасно пообедали за столом нашего адмирала».
Корнилов в донесении князю Меншикову об этом бое писал: «Капитаны, офицеры и команда парохода “Владимир” вели себя самым достойным образом. Капитан-лейтенант Бутаков распоряжался как на маневрах; действия артиллерии были и быстры, и метки, чему лучшим доказательством служат разрушения, ими произведенные на неприятельском судне».
Тем временем пересаженная на борт аварийная партия уже забивала пробоины и откачивала воду из египетского парохода. Как ни торопились, но ход пленник смог дать только через три часа.
На «Владимире» тем временем допрашивали пленных. Вскоре было выяснено, что пароход шел из Синопа в Пендераклию, куда доставлял какие-то важные письма. Что было написано в письме, знал лишь погибший капитан. По слухам же, в Синопе вот-вот ожидают большую эскадру с Босфора. В Пендераклию же «Перваз-Бахри» спешил не просто так, а чтобы встретить там фрегаты Осман-паши.
Новость Корнилова встревожила. Судя по всему, события начинают развиваться стремительно, и дорога каждая минута, а он здесь застрял с призом, который теперь надо тащить в Севастополь.
Наконец двинулись. И сразу новость – вдалеке обнаружены сразу две эскадры. Первая на юге, вторая на западе. Одна из них была явно нахимовской, то другая могла быть только турецкой.
После недолгого совещания было решено идти на турок, начать с ними перестрелку, а потом отходить, наводя на Нахимова.
Но чем ближе «Владимир» подходил к неизвестной эскадре, тем больше сомнений оставалось, что это турки. Уж слишком четко держались корабли в строю, уж слишком туго был обтянут такелаж.
Наконец вглядывавшийся до боли глаз в зрительную трубу Бутаков оторвался от нее:
— Головным, ваше превосходительство, «Константин», за ним в кильватере «Три святителя» и «Двенадцать Апостолов». Остальных еще не различить.
Сомнений не оставалось: перед Корниловым была эскадра контр-адмирала Новосильского.
— Курс на эскадру! – велел Корнилов.
— Ваше превосходительство! – деликатно прокашлялся Бутаков. – У нас угля в обрез до Севастополя!
— Как-нибудь дотянем! – отмахнулся Корнилов. – Надобно Федора Михайловича предупредить, что турки ожидаются у Пендераклии.
Вскоре сигнальщики увидели многочисленные паруса.
— Несомненно, это эскадра! – заключил Бутаков, наведя на них подзорную трубу. – Но чья?
Обнаруженная эскадра оказалась своей. Это был Новосильский.
Когда в пятом часу вечера «Владимир» подошел к эскадре Новосильского, он был встречен криками «ура». Корнилов приказал Бутакову обойти все суда и продемонстрировать первый приз в только что начавшейся войне. Это вызвало еще больший восторг у офицеров и матросов эскадры.
Корнилов предупредил Новосильского о присутствии в море турок, указал ему наиболее вероятное место нахождения Нахимова. Кроме того, Новосильскому было приказано усилить, если потребуется, эскадру Нахимова двумя двухдечными кораблями, а самому со 100-пушечными следовать на пополнение запасов в Севастополь.
С «Перваз-Бахри» тем временем спешно перегружали уголь на «Владимир», иначе пароходофрегату до Крыма было уже не дойти.
Историк пишет: «В 4 часа дня, едва только успели привести взятый пароход в состояние, возможное для продолжения плавания в Севастополь, на горизонте “Владимира” появились две эскадры. Одна, турецкая, – на юге, которую Корнилов вновь принял за эскадру Нахимова, другая же шла от запада, т. е. в направлении, данном отделившейся 4-го числа от Корнилова эскадре Новосильского. Но Владимир Алексеевич, предполагая, что это могла быть также и эскадра турецких фрегатов, пустив приз плыть по румбу в Севастополь, направился к этой сомнительной эскадре, в действительности оказавшейся принадлежащей Новосильскому».
Увы, как стало известно позднее, в погоне за «Перваз-Бахри» Корнилов пропустил эскадру Осман-паши. Это была та самая эскадра, которую он видел утром, ошибочно приняв за эскадру Нахимова. По всей вероятности, выйдя из Босфора и пробираясь вдоль анатолийского берега, турки были отнесены штормами на север, а потом, когда погода немного стихла, снова направились к берегу. Но ничего этого Корнилов не знал. Что ж, на море порой бывает и так!
Но Корнилов не был одинок в своей ошибке: чуть раньше его, еще 1 ноября, почти вплотную к турецкой эскадре, приняв ее также за нашу, подходил пароход «Одесса».
«Одесса» должна была выйти из Севастополя вместе с «Владимиром», так как входила в отряд Корнилова, но задержалась из-за поломки машины. Выйдя двумя днями позже, «Одесса» старалась нагнать ушедший вперед отряд. Не обнаружив своих пароходов у берегов Румелии, капитан-лейтенант Керн повернул к югу (отчего окончательно разошелся с Корниловым!) и недалеко от берега Анатолии нос к носу столкнулся с турками. Неизвестно, как сложилась бы судьба маленькой «Одессы», но ее спасла ночь и ненастная погода. Турки быстро потеряли наш пароход из виду. Теперь Керн мчался на восток, чтобы успеть предупредить Нахимова о приближающейся турецкой эскадре. Но снова помешал его величество случай. У мыса Кемпе «Одесса» получила серьезные повреждения колесных лопаток. Так и не найдя Нахимова, почти обездвиженный пароходик теперь сам был легкой добычей для любого противника. Кое-как починившись, Керн велел поворачивать на Севастополь.
А потому, когда Корнилов, перегрузив себе часть угля с пленного «Перваз-Бахри», дотащился вместе с пленником до Севастополя, Меншиков уже знал, что турецкая эскадра находится в Черном море.
Из воспоминаний лейтенанта Баратынского: «7 ноября пароход “Владимир” вошел на Севастопольский рейд, ведя на буксире “Перваз-Бахри” с русским флагом, поднятым над турецким. Недалеко позади шел в то же время другой пленный турецкий пароход, бывший пассажирский “Медари-Тиджарет” (переименованный в “Турок”), взятый пароходом “Бессарабия” и ночью приблизившийся к Севастополю. Погода была прекрасная, и стечение народа огромное – всем хотелось поближе рассмотреть избитый и исковерканный пленный пароход…»
Встреча победителей была торжественной. Весь город от мала до велика был на берегах Южной бухты. Едва пароходофрегат бросил якорь, его командир отправился на «Перваз-Бахри». Несколько часов Бутаков внимательно осматривал повреждения турецкого парохода. На следующий день он уже с гордостью заявил:
— Имею теперь я полное понятие о сражении пароходов между собою, об их особой тактике и о том, какое оружие на них ставить надобно!
Вместе с призом Корнилов отправился в Севастополь, не подходя к эскадре Нахимова. Контр-адмиралу Новосильскому он приказал передать Нахимову двухдечные корабли и тоже возвращаться в Севастополь.