Героический Режим. Злая Игра. Дилогия
Шрифт:
Старейший — гнойник на теле не только нашего славного города, но и всех этих земель. Нечеловеческий эксперимент собственных родителей, он был отравлен их злобой и сейчас только и занимается тем, что продолжает творить зло. Знаешь ли ты, что именно он приказал убивать твоих предшественников и многих убил сам? При этом все последние годы он заигрывал с Культом, стараясь уничтожить всю власть почитателей Корда. Его мать — мерзкая ведьма, а отец по молодости якшался с Крылатым Зоггом. Именно из-за него сейчас наш город осаждают эти нелюди.
Он попирает власть Корда. Своим существованием
Я обращаюсь к тебе потому, что вижу твою приверженность делу Света. Ты в одиночку убил Крылатого Зогга и ты обещал привести армию для защиты города...
Что бы я делал, если бы мой сосед имел что-нибудь такое, что я хочу иметь? Власть особенно. Натравил бы незнакомцев на соседа и пообещал им награду? Просто так они моего соседа ведь не убили бы.
— Что ты мне предлагаешь в обмен на то, что этот... выродок... умрёт во время боя с Одержимыми?
Эрвир, уже опять отвлёкшийся на рассказ о том, какой Старейший плохой человек, замолчал и заулыбался.
— Ты не только отличный воин Света, но и умный человек. Я обещаю, что, в случае смерти Старейшего, после победы над Культом твоя армия станет личной армией конунга Оле. Вы будете кататься как сыр в масле.
Или плавать как кусок мяса в реке, наполненной плотоядными пираньями, не говоря уже о том, что зимовка в городе в мои планы не входит. Интересно, почему жрец не учитывает мнение старой гвардии конунга и, что самое главное, самого конунга?
— Я подумаю, — сказал я. — И донесу твоё предложение до своего командира, человека, определённо, светлого и доблестного. А пока мне нужно идти к конунгу, чтобы не вызвать подозрений.
Я исчез, в очередной раз заставив растеряться жреца. Всё-таки понятно, почему он в городе играет вторые роли — местные ценят силу, а её у Эрвира не хватало. Да и действовал дедок как-то топорно. Хотя, какие у него ещё были варианты?
Я не опоздал. Стоило мне войти в "тронный" зал, как я понял, почему мнение самого конунга никто не спрашивал — мальчишке едва исполнилось шесть. Он буквально тонул в обитом замшей кресле. Рядом с ним стояла нянька, постоянно утирающая сопливый нос, а сам вседержитель куда больше интересовался банкой с засахаренными фруктами, чем политикой.
— Я знаю, что много сладкого ему нельзя, но по-другому заставить его сидеть на переговорах нельзя, — сказал мне Старейший вместо приветствия.
— Хочу сладкого мороженого молока! — закапризничал Оле.
— Ты и так заболел, — резко произнёс Старейший, и уже мягче добавил: — Как только сопли пройдут, я сделаю тебе фруктового замороженного молока. Ладно, — обратился он к няньке, — наш союзник представлен конунгу, веди его играть в лошадки.
Конунг покинул зал, напоследок показав Старейшему язык.
— Мальчику пришлось несладко, — сказал "слуга зла", — его отца убили на его глазах.
— Дай угадаю, другие игроки? — мрачно спросил я.
— Нет. Кузен. Но он заручился поддержкой игроков. Кстати, его родной брат у нас главный в храме.
— Ясненько.
— Что ж, давай начнём планировать операцию по снятию осады с замка. Начнём завтра вечером. У тебя с собой та волшебная бумажка?
Что бы я сделал, если бы сосед попытался натравить
Как это сделать?
Смерть V
Солнце медленно клонилось к горизонту, от чего фигуры кавалеристов с поднятыми копьями отбрасывали неправдоподобно огромные тени. Полсотни конницы, построенные в два ряда, тянулись метров на сто пятьдесят в глубину города, уже середина отряда терялась за поворотом улицы, из-за этого казалось, что войско тянется до самого замка и имеет куда большую численность.
К сожалению, у Оле было всего пятьдесят всадников, а иллюзия посетила только меня, ни разу не видевшего настоящую конницу. Сейчас эти полсотни человек должны были рискнуть жизнью, чтобы я мог выбраться из города незамеченным послушниками. Без подробных рекомендаций Старейшего по поводу снятия осады решили не драться, а на небольшой пергамент так много текста не влезло бы.
Второй целью атаки была отсрочка нападения. Мы со Старейшим рассудили, что чем больше времени у оккультистов займёт набор критической массы одержимых, тем позднее они начнут штурм. Было одно большое "но": если из леса появится нечто, назвавшее меня предателем, штурм начнётся незамедлительно, и вполне могло случиться так, что это произойдёт ровно в момент атаки конницы, и всю её перебьют за стеной. А без неё у города практически нет шансов выжить.
Впрочем, сами кавалеристы не слишком-то переживали. Они подшучивали друг над другом, спорили, кто сколько убьёт одержимых. Они привыкли, что любая пехота становится смазкой для их копий, что от первого же удара те, что не погибли, бросаются бежать, а те, что умерли, втаптываются в грязь. Позавчерашнего урока им, кажется, не хватило. Или, быть может, они просто бахвалились друг перед другом.
По команде Старейшего, маячившего рядом в своём огромном бесформенном плаще, ворота начали открываться. Конные сорвались с места.
Я дождался, пока за воротами исчезнет последний конский хвост, и выскользнул уже через закрывающиеся створки.
Атака конницы выглядела красиво. Первые ряды шли прямо, снося всё на своём пути — некрупную химеру втоптали в землю, разогнали десятка два одержимых. Потом строй немного изменился, вместо двух колон образовались две косых шеренги, стремительно несущиеся вниз по склону. Это было прекрасное и смертоносное зрелище, больше похожее на сход лавины.
Но в этот раз оккультисты подготовились к нападению. Из леса выскользнули три крупные некро-химеры, а за ними бесформенной толпой повалили одержимые — три или четыре сотни, и это не считая тех, кто сейчас собирался на склоне, охватывая конницу со всех сторон. Одна из химер с неожиданной прытью атаковала правый фланг конной шеренги и своими длиннющими лапами вырвала одного из всадников из седла, а коня повалила на землю. Две другие разорвали шеренги посередине. Но, подчиняясь командам командира, кавалеристы на свободном ещё месте перестроились в клин и врезались в толпу одержимых.