Героический Режим. Злая Игра. Дилогия
Шрифт:
Дальнейшие боевые действия я не видел, не было времени. Я несся по лесу к условленному месту встречи, параллельно пытаясь выследить, где же засели сами служители Культа.
Лес будто вымер, и дело вовсе не в оккультистах. Нечто, выползшее из своего укрытия, буквально отравляло саму атмосферу, распугивая всё живое. Мне бы тоже следовало напугаться, но я не мог себе этого позволить.
Служители Культа засели в трёх местах, и на этот раз их было куда больше, чем два десятка. Центральный отряд располагался прямо рядом с дорогой, в зарослях кустов. Только в нём я насчитал восемнадцать ублюдков. Видимо, это те, что руководили одержимыми. Другое "лежбище" было в нескольких сотнях шагов восточней, как раз там, откуда выбежали химеры. Здесь число оккультистов определить было сложнее, но, думаю, не меньше полудюжины. А вот третье, то, что западней, засело глубоко в лесу, чуть ли не в километре северней центрального. И оно мне понравилось меньше всех. Всего четыре оккультиста, но все крупные, ни одного ребёнка.
Я хотел навесить на них метки, но решил, что так меня могут вычислить. Конечно, у Старейшего остался пергамент, чтобы в случае отсутствия новостей от меня он мог отдать приказ к атаке, но всё же лучше мне добраться до своих живым и без боя.
Два с половиной километра я преодолел минут за двадцать, быстрее в сгущающихся сумерках по лесу двигаться не представлялось возможности. Здесь, в глубоком овраге, меня должен дожидаться клан. Если, конечно, всё нормально.
Оказалось, что всё нормально. Вот только на то, что осталось от Серверной Рати, больно было смотреть.
Сорок два человека, как минимум пятеро ранено так тяжело, что в битве на них рассчитывать не приходилось. Блицкриг по материку дался не просто. Не говоря уже о том, что моим соклановцам приготовили тёплый приём.
— Человек десять, как мне думается, перебежало к Песцам, — рассказывал Корум, баюкая на коленях сломанную левую руку. — По крайней мере, исчезли они организованно и бесследно, ещё дня четыре назад, как раз незадолго до нашего выхода. Здесь нас сначала встретила парочка твоих знакомых, но крысиные черепа помогли. Ну и тогда на нас натравили этих чёртовых химер. Последствия на лицо.
— Я бы сказал на лице, — прошипел Репей, трогая едва-едва сросшуюся левую ноздрю. — Всё-таки крысиные черепа — не панацея, на очень близком расстоянии не слишком-то они и помогают. Но без них мы бы там полклана оставили. И я в жизни больше не буду в носу ковырять.
— Зато мы свалили с десяток химер, — твёрдо сказал Корум. — Как я понимаю, неплохой результат.
— Ну вот и объяснение, почему у города их так мало, — кивнул я. — Но нам нужно торопиться — трупов у стен накопилось достаточно, и уже завтра вечером химер будет столько, что и на нас, и на город хватит с головой.
Я рассказал обстановку в городе и за его стенами. Выходило, что атака завтра перед рассветом — лучший вариант. Но мы вполне обосновано опасались, что стены эту ночь могут не выдержать, тем более, Репей рассказал о полутора десятках химер, движущихся от Чёрного Клыка к Драконьему. Оккультисты тоже не сидели, сложа руки.
— Кость срастётся часа через полтора, — проговорил Корум. — Тогда и нападём. А ты пока к Тёме сходи, я прям отсюда вижу, как она тебя глазами ест.
Если честно, я не слишком-то хотел разговаривать с Тёмной Матерью прямо сейчас. Совесть, проспавшая все последние дни, снова грызла меня не хуже стаи крыс. Но выбора как будто не было.
Тёмная Мать сразу отвела меня подальше от остальных. Изуродованную половину её лица закрывала аккуратная повязка.
— У меня даже зрение восстанавливается, — говорила магичка, утягивая меня к ручью из-за которого, собственно, овраг и образовался. Но что-то в её тоне не давало мне покоя. Она была как будто зла на меня.
— Вот так, — сказала Тёмная Мать, наконец, остановившись. — Нам нужно поговорить.
Я забеспокоился ещё сильнее.
— Я тебя слушаю.
Магичка перевела дыхание.
— Я всё понимаю, — медленно, стараясь скрыть злость, проговорила она. — Что я теперь не такая уж красавица. Но к весне я стану такой же, как и была. И я требую, — её голос сорвался, — чтобы больше твои измены не повторялись. Особенно... с этими! — Магичка сняла со спины свой рюкзак. — Потому что я это терпеть не намерена. Я всё понимаю, у них ни души, ни разума, это вроде как секс-игрушка. Но мне неприятно думать о том, что ты предпочёл мне игрушку. Поэтому я её сломала.
Уже совершенно не скрывая своей злости, Тёмная Мать швырнула мне к ногам свёрток. Я уже видел такие, знал, что внутри.
Но не мог поверить.
Как во сне я развернул тряпки.
Полуоткрытый рот с замёрзшей слюной, спутанные от крови волосы, белки закатившихся глаз белеют из-под полузакрытых век.
— Что ты сделала? — прошептал я. — Что ты сделала? Зачем? Она же была живой. Как ты. Как я. Она совсем не игрушка.
— А кто же? — взвизгнула Тёма. — Игрушка! Моб! Кукла!
— Мы не в игре. Уже давным-давно не в игре. Это — реальная жизнь, неужели ты не понимаешь?
— Нет! Нет-нет-нет! — Тёмная Мать зажала уши ладонями и замотала головой. — Не может быть! Так не бывает! В жизни так не происходит! В жизни не убивают твоих друзей и знакомых! В жизни не режут детей на части, чтобы сделать себе новое тело! В жизни нет таких чудовищ! Нет мобов! Нет статов! Нет магических способностей! И кукол таких нет! А у тебя больше и не будет. Я не потерплю.
— Пошла вон, — тихо проговорил я. — Больше я не желаю тебя видеть.
Это шокировало Тёмную Мать. Шокировало и разозлило ещё больше. Она стояла напротив меня с широко раскрытыми от удивления глазами, её руки безвольно повисли. Магичка понимала, что я не шучу, что всё кончено.
— Ты сумасшедший? — спросила она. — Ты променял меня на моба? Это же кукла! Кукла! Я живая! А она — нет!
— Если ты немедленно не уйдёшь, ты станешь такой же мёртвой, как и она. Я повторяю в последний раз — не попадайся мне больше на глаза.
Она ушла, пылая от негодования, но всё же подавленная. Не потому что она считала, что сделала что-то плохое, а потому что испугалась меня. Для неё это было так же, как удалить у своего парня любимую игру с компьютера, потому что он слишком много времени проводил за ней. Она так делала в другом мире. Рассказывала мне, хвасталась, какая она гордая и как не терпит компромиссов. Или она, или игра.
Трясущимися руками я как мог осторожно завернул голову Топлюши в тряпки и похоронил рядом с ручьём. Ей должно понравиться около воды.