Гибель Атлантиды: Стихотворения. Поэма

Голохвастов Георгий

«Цветок хрустального сервиза…»

Цветок хрустального сервиза, Вином наполненный бокал В огнях вечерних засверкал От верха искрами до низа; Сбегает пена чрез края, И в сердце — хмелем грез Гафиза, Искрясь, сверкает песнь моя.

«Твоей улыбке странной дань я…»

Твоей улыбке странной дань я Платил безумьем… И поднесь Ее значений тонких смесь Как яд влита в воспоминанья О жгучем счастьи тех минут, Когда

восторги без названья В отливах сказочных цветут.

«Сияют звезды. Ночь тиха…»

Сияют звезды. Ночь тиха; Спят облака, устав от бега; И ясен мирный час ночлега — Вдали от шума и греха. Как хорошо! Костер так ярок… Дремлю под песню пастуха И лай внимательных овчарок.

Утро

Огонь костра в золе заглох; Уж сумрак тает неприметно; Росой студеной предрассветной Осыпан крупно мягкий мох. Свежо. Восток зардел по краю… И утру я на первый вздох Приветом светлым отвечаю.

Встреча

Здесь жизнь свела нас в первый раз, Но встреча эта — не впервые: Я знаю зовы теневые И власть твоих бездонных глаз; А в тонких складках губ усталых Питаю, как живой рассказ, Восторг и горечь встреч бывалых.

«Полет машин — исход бессилья…»

Полет машин — исход бессилья Пред тайной птичьего крыла, Где в ритме верного весла Живая воля сухожилья. Нет, сон веков не воплощен: Не отросли людские крылья И ты, Икар, не отомщен.

Триумф

Я не Улисс, — не залил воском Ушей, когда, как песнь Сирен, Манил твой зов. Я в страстный плен Пошел, как раб… И отголоском Безумств и счастья я векам В стихе, как в мраморе паросском, Твою победу передам.

«Нас всех равняет колыбель…»

Нас всех равняет колыбель И близит тайна катафалка: И одалиска, и весталка, Пастух, и вождь, и менестрель, — Все входят в эту жизнь гостями, И всех одна и та же цель Влечет различными путями.

Потаенное

Пусть дерзких губ твоих рубин И глаз дразнящих изумруды Таят опасные причуды, Как рифы скрытые пучин, Ты сердцем из иного мира: В нем греза озерных глубин Синей и ласковей сапфира.

«Внезапный ветра вздох разнес…»

Внезапный ветра вздох разнес Туман над лугом, сном объятым; Лениво колосом усатым Качнулся спеющий овес, И сразу день зажегся новый, Румяня речки ближний плес, И дальний лес, и сад вишневый.

У камина

Еще огонь последний весел, Но уж тебя не различишь Там, в стороне, где никнет тишь, Где

мрак крыло печали свесил; И я ревниво чую лишь, Что ты в подушках старых кресел О прошлом, чуждом мне, грустишь.

«Дубы и вязы шепчут важно…»

Дубы и вязы шепчут важно, Как на молитве старики; Умолкли птицы; от реки Слегка прохладой тянет влажной; В долинах первый сумрак хмур, И где-то резко и протяжно Звенит кузнечик-трубадур.

«Я вашей власти роковой…»

Я вашей власти роковой Не сверг доныне, змеи-руки, Оковы тайной страстной муки, Былых блаженств венок живой. Я вами брежу! Где вы?.. Чьи вы?.. Кого, как обруч огневой, Томите тайно в миг счастливый?

«Лидийский царь в плену желез…»

Лидийский царь в плену желез У колесницы гордой Кира Постиг тщету сокровищ мира И тлен богатства… Новый Крез, Счастливей я: пусть скорбь скитаний, Пусть прежний светлый мир исчез, — Со мною клад воспоминаний.

«Янтарно-желтая оса…»

Янтарно-желтая оса Над золотистой медуницей Поет задумчивой цевницей: И песню светлую роса, Истаяв трепетным алмазом, С земли уносит в небеса О счастьи радостным рассказом.

«Тесна трехмерных форм граница…»

Тесна трехмерных форм граница: Наш мир убог, и в нем душа — Как в тесной сени шалаша К дворцам привыкшая царица. И всё ей снится мир иной, Как отблиставшая зарница Потухший в вечности немой.

«Отдав всему плотскому дань…»

Отдав всему плотскому дань, Житейским жить устало тело; Как чаша, сердце опустело, И, как изношенная ткань, О линяли грезы и надежды… Но дух, иную чуя грань, К мирам надзвездным поднял вежды.

«Ты уходила по долине…»

Ты уходила по долине, В лиловой дымке утаив Любви солгавшей милый миф… И с болью помню я доныне Лицо посхимленных цариц И сумерки печали синей В тени опущенных ресниц.

«Коней усталых влечь в постромки…»

Коней усталых влечь в постромки Не понуждает власть вожжи, — Мы едем шагом. Море ржи Кругом без края; колос ломкий Шуршит об обод колеса, И веют влагою потемки, И серебром горит роса.

«Гудит рояль… Но песнь ярка…»

Гудит рояль… Но песнь ярка Не стоном струн по воле клавиш: Ты сердце в чудных звуках плавишь И вторит страстная тоска Любви великой славословью… А даль — в заре, и облака Горят, как облитые кровью…