Гибель Атлантиды: Стихотворения. Поэма

Голохвастов Георгий

«Свежо. Дыхание левкоя…»

Свежо. Дыхание левкоя; Пьянящий запах резеды. Роса. Две ранние звезды Очами вечного покоя Ласкают грустную, зарю, И в миг затишья так легко я До самых звезд душой парю.

Свеча

Благой со строгими глазами Темнеет Спас: благая Русь. Я вновь в былом… Опять молюсь Я пред родными образами, Молитвы детские шепча… О чем же крупными

слезами Так плачет белая свеча?..

Вечность. Венок полусонетов

Посвящаю Владимиру Степановичу Ильяшенко

Магистрал

Делам и мыслям не дано В недвижной вечности забвенья… Всё, до последнего мгновенья, В непреходящем учтено. Тысячелетия вселенной Воскреснут, как одно зерно, С зарей весны благословенной.

I. «Делам и мыслям не дано…»

Делам и мыслям не дано Пройти напрасно и бесследно: Лишь время властно и победно Хоронит бывшее давно Во мраке, без поминовенья, И мнится нам, что спит оно В недвижной вечности Забвенья.

II. «В недвижной вечности — забвенья…»

В недвижной вечности — забвенья, Как смерти, нет. Времен черед В ней, как поток, одетый в лед, Остановил столетий звенья, И на Скрижалях Откровенья, В судьбах — начертано вперед Всё, до последнего мгновенья.

III. «Всё, до последнего мгновенья…»

Всё, до последнего мгновенья, Всё, до тончайшего луча, — Как шелк в узоре у ткача, Как звук в рисунке песнопенья, Как блик, живящий полотно: Что было и что ждет свершенья, — В непреходящем учтено.

IV. «В непреходящем учтено…»

В непреходящем учтено, Всё цельно, стройно, неслучайно; Раскрыто, сделанное тайно; Деянье — с помыслом равно, Со словом — дело равноценно… И свиты в цепь, звеном в звено, Тысячелетия вселенной.

V. «Тысячелетия вселенной…»

Тысячелетия вселенной, Как урожай для молотьбы, Готовят плод труда, борьбы И напряженья мысли пленной. Придет срок жатвы; ждет гумно: Века из гроба жизни бренной Воскреснут, как одно зерно.

VI. «Воскреснут, как одно зерно…»

Воскреснут, как одно зерно, Все жизни, жившие когда-то Разлукой, гибелью, утратой: Всё будет всем возвращено, Все будем вновь мы. И нетленно Сольются жизнь и смерть в одно С зарей весны благословенной.

VII. «С зарей весны благословенной…»

С зарей весны благословенной, Как солнце солнц, блеснет любовь; Всеискупающая Кровь Омоет жертвою священной Все тени, каждое пятно… И

смерти в радости блаженной Делам и мыслям не дано.

Март, 1928 года

«Вся жизнь земли со мной едина…»

Вся жизнь земли со мной едина: Светла, как озеро, душа; Мечты — как шепот камыша, Как ветра вздох, как запах тмина; В ушах и в сердце — песни дня, И чую я, как мед жасмина Струится в жилах у меня.

«В любви клянемся мы не раз…»

В любви клянемся мы не раз, Но лишь одна любовь правдива, Полна, невинна, горделива И неизменна, как алмаз; Лишь раз, с огнем безгрешной жажды, Мы счастье пьем истомных глаз, — Богам мы равны лишь однажды.

«Великий Боже, длящий сроки…»

Великий Боже, длящий сроки, Благодарю за новый день! За трепет утра, за сирень, За блеск реки и шум осоки, За говор птиц над головой, — За весь Твой мир, такой широкий, Гостеприимный и живой!

На развалинах храма

В калейдоскоп своих капризов Тебя виденьем жизнь вплела, И ты царишь, как жизнь светла, На древнем кладбище карнизов, Колонн и стен… И ясно синь Твой чистый взор, встречая вызов Томимых ревностью богинь.

Рожденье

Был крыльев царственных владельцем Он, житель рая, Серафим, — Но в жизнь людей, с любовью к ним Вступил неведомым пришельцем… А новый мир суров, далек, И он трепещет жалким тельцем, Как сжегший крылья мотылек.

Смерть

Рыданий песнь, кадил бряцанье, Нагар мигающей свечи И в складках гробовой парчи Лучей печальное мерцанье, — Последний дар тоски мирской… А в мертвом лике — созерцанье И всё постигнувший покой.

Сон

Знакомый путь. Поля родные. Снега… снега… Свистит ямщик, Как птица мчится коренник, Завились в кольца пристяжные — И, под роптанье бубенца, Овеян сказками луны я И лаской милого лица.

Экспромт

Спокойный угол, оттоманка, Забвенье всех житейских пут — И чудом вымыслы цветут: Как в сказке скатерть-самобранка, Так грезы стелет тишина; Созвучья реют, и чеканка Стиха внезапного вольна.

Старые письма

В страницах желтых ветхой связки Узор поблекнувших чернил Любви осколки сохранил: Мольбы, признанья без опаски, Призывы, клятвы… И в тиши Вновь веет страсть бессмертной ласки Давно угаснувшей души…