Гибель Атлантиды: Стихотворения. Поэма

Голохвастов Георгий

Первобытность

Майский воздух так прозрачен, Вешний мир так юн и свеж, Точно не был встарь утрачен Райских пажитей рубеж. Как на утре первозданном, Краски в радужной игре; Весь в бреду благоуханном, Сад томится на заре. И в лучах звезды восточной, Чуя жизненный рассвет, Веет страстью непорочной Яблонь чистый первоцвет. В общей радости безлюдной Безотчетно одинок, Я иду в тревоге чудной На алеющий восток. В

сердце зов тоски блаженной, Словно дремлющую новь В нем зажгла зарей нетленной Первозванная любовь. Снится мне сегодня странно В одиночестве моем Близость светлой и желанной, Ощутимой здесь во всем. И с надеждой близкой встречи На заре легко идти. Цветом яблони мне плечи Осыпают по пути. Так под райские напевы По ликующим садам Шел в предчувствованьи Евы Первосозданный Адам.

«Мечты о счастьи — торопливы…»

Мечты о счастьи — торопливы, Мечты о счастьи — прихотливы, Мечты о счастьи не мудрей, Чем красок радужных отливы В обмане мыльных пузырей.

«В тиши прадедовской аллеи…»

В тиши прадедовской аллеи Шуршал тревожно старый дуб, Во мраке бились молний змеи. И как в их блеске был мне люб Твой лик, точеный лик камеи, С призывом знойным гордых губ.

Стон. Из индусской поэзии. На мотив Фез-Улла

В джунглях, где снегом белели жасмины, Ложе любви расстелил нам апрель. Я, и она, и любовь — триедины; Нега истомна, и трепетен хмель. Губы ее — провозвестники счастья — Чашей душистой раскрылись уже: К ним полновластно готов был припасть я В грезах, не снившихся даже радже. Ветер — завистлив. Принес он из дали Стон одинокий, чтоб в сны забытья Бросить нам отзвук бессонной печали, Каплею горечи в сладость питья. И отравил отголосок кручины В жалобе чьей-то далекой души Брачную песнь, что нам пели жасмины В благоуханной безлунной тиши.

«Завладело мной царство лесное…»

Завладело мной царство лесное, Обвело заколдованный круг И баюкает сердце больное, Исцеляя сомнений недуг. Весь покой свой, взлелеянный глушью, Доверяет мне лес-чародей, И, его покоряясь радушью, Забываю я жизнь и людей. Сердце снова поет бестревожно, Словно птица, порвавшая сеть: Даже странно подумать, что можно Ненавидеть, желать и скорбеть.

«Как сумрак ночи — смерть на время…»

Как сумрак ночи — смерть на время; Рассвет, как жизнь, сулит восток. И вечен смены круг. Цветок Роняет жизненное семя. Оно, когда приспеет срок, Умрет, в земле набухнув, треснет И новой жизни даст росток… А не умрет, так не воскреснет.

Часы

Ход часов, в затишьи звучный, Дробно скор и четко част, Словно ходит страж докучный, Сердцу отдыха не даст. Человек

бездушной вещи Душу отдал под надзор… Ход часов, как шаг зловещий, Четко част и дробно скор. Роковую быстротечность Наших дней часы блюдут И злорадно мелют вечность В жалкий прах своих минут.

«Гроза на море. Вспенена…»

Гроза на море. Вспенена Седая ширь. Вскипев под шквалом, Встает волна, растет волна И в берег бьет девятым валом. В душе гроза. Слепой налет Мятежных волн уже вне власти, И в сердце жаждущем растет Девятый вал бездумной страсти.

Грядущие поэты

Пусть вековых сокровищ цены Вновь пересматривает мир; Я верю в сердце нашей смены И в светлый подвиг новых лир. Те ж будут люди, — чувства те же, И вновь, с бессмертною мечтой, Другие будут страстью свежей Пылать пред вечной Красотой. А жизнь, мудрец гостеприимный, Внушив, доверит их струнам Еще неслыханные гимны О снах, не грезившихся нам.

«Под властью тайных чар, больной мечтой влекомы…»

Под властью тайных чар, больной мечтой влекомы, Мы, как лунатики; весь путь идем во сне. Нас манит дальний свет, разлитый в вышине, Нам сладок приворот болезненной истомы. Не чуя жутких бездн, как будто ждущих нас, Над самым краем их идем, скользим легко мы: Вдруг оклик слышится нежданный, но знакомый, И пробуждает нас для жизни… в смертный час.

«Нет, золота, людям пригодного…»

Нет, золота, людям пригодного, Я б звать благородным не стал: Оно — благородный металл Лишь редко… в руках благородного.

«В саду опавших листьев хруст…»

В саду опавших листьев хруст, Тосклив под ветром стук оконниц. Я жажду глаз твоих и уст… Но дней черед — бездушно пуст, А ночи — долгий ряд бессонниц. С тобой в разлуке — мир в тени, Нет без тебя конца ненастью: Вернись, как солнце, и верни Мне счастьем веющие дни И ночи, нежащие страстью.

«Томясь, с усильем вспоминая…»

Томясь, с усильем вспоминая, Из жизни рвется мысль больная В тот мир, что смутно ей знаком: Так бьется бабочка ночная В осенней тьме под потолком…

Кашмирская песня. Из Индусской поэзии

Милосердия светлая дочь. Без любви, мою душу спасая, Отдала ты под звездами мая Мне одну незабвенную ночь. Ночь объятий, таких непорочных И холодных, как грудь ледников, Безучастных при ласках полночных Приникающих к ним облаков; Ночь в слияньи таком же безгласном, Как сливается с небом залив, В сонном лоне безжизненно-ясном Поцелуи луны остудив. И, смутясь святотатством насилий, Стихнув, страстность уснула моя На бесстрастной груди, как змея, Задремавшая в холоде лилий.