Гибель гигантов
Шрифт:
— В ходе расследования был составлен список нарушений, длинный, как лондонский поезд. Электрооборудование без экранирования, нет дыхательных аппаратов, нет пожарной машины…
— Но взрыв и гибель шахтеров произошли не в связи с этими нарушениями.
— Эту связь просто не удалось доказать.
Морган недовольно заерзал на стуле.
— Вы что, пришли обсуждать результаты расследования?
— Я пришел уговорить вас принять разумное решение. Пока мы ведем этот разговор, слух о написанных вами письмах обойдет весь город! — Отец махнул рукой в сторону окна, и Билли увидел, что зимнее солнце уже садится за гору. — Люди идут кто выпить с друзьями, кто сыграть в шахматы, кто на репетицию хора, кто на молитвенное собрание — и все они обсуждают выселение вдов. И я могу поспорить на ваши сапоги, что им это очень не нравится.
— Я вынужден вновь вас спросить: вы что, угрожаете компании?
Билли хотелось его придушить. Отец лишь вздохнул.
— Послушайте, Малдвин, мы знаем друг друга со школьных времен. Проявите благоразумие. Вы же знаете, в нашем профсоюзе есть люди, настроенные более решительно, чем я.
Отец говорил об отце Томми Гриффитса. Лен Гриффитс верил лишь в действенность бунта, и все надеялся, что следующее противостояние станет той самой искрой, из которой возгорится пламя. А еще он метил на место отца. Так что можно было не сомневаться, что он будет предлагать крутые меры.
— Вы хотите сказать, что подстрекаете людей к забастовке? — спросил Морган.
— Я хочу сказать, что люди будут очень недовольны. Во что выльется их недовольство, я предугадать не могу. Но мне не нужны неприятности, и вам они тоже не нужны. Речь идет лишь о восьми домах, а сколько их всего? Восемь сотен? Я пришел сюда, чтобы вас спросить: оно того стоит?
— Компания приняла такое решение, — сказал Морган, и Билли почувствовал, что сам Морган не согласен с компанией.
— Попросите совет директоров пересмотреть решение. Что в этом плохого?
Билли раздражало, что отец говорит так мягко. Может, следовало повысить голос, стукнуть кулаком по столу, обвинить Моргана в жестокости, уж это доказать легче легкого! Лен Гриффитс поступил бы именно так.
Морган был непреклонен.
— Я здесь для того, чтобы решения совета директоров выполнялись, а не обсуждались.
— Значит, решение о выселении уже было утверждено советом директоров?
— Я этого не говорил, — с беспокойством сказал Морган.
Но намекнул, подумал Билли. Потому что отец умело спрашивал. Может быть, в мягком обхождении и есть свои преимущества.
Отец изменил тактику.
— А что если я найду восемь домов, где жильцы согласятся взять новых шахтеров постояльцами?
— У них есть семьи.
— Если вызахотите, — медленно и взвешенно произнес отец, — мы сможем найти компромисс.
— Компания должна иметь возможность самостоятельно решать свои дела.
— Независимо от того, к каким последствиям это приведет?
— Эта шахта — наша. Компания произвела разведку, заключила договор с графом, вырыла шахту и купила оборудование. И построила дома, чтобы в них жили рабочие. Мы заплатили за все это. И все это наша собственность. И мы не потерпим, чтобы другие указывали нам, что можно с ней делать, а что — нет.
Отец надел кепку.
— Только вот не вы наполнили недра углем, правда, Малдвин? — сказал он. — Это сделал Господь.
Отец Билли хотел арендовать зал в городском муниципалитете, чтобы на следующий вечер в семь тридцать провести собрание, но оказалось, что самодеятельный драматический театр должен там репетировать первую часть спектакля «Генрих Четвертый», и отец решил собрать шахтеров в здании церкви «Вифезды». Билли с отцом, Лен Гриффитс с Томми и несколько других членов профсоюза обошли весь город, объявляя о собрании и прикалывая написанные от руки объявления в пабах и церквах.
На следующий вечер в четверть восьмого в «Вифезде» яблоку негде было упасть. В первом ряду сидели вдовы. Все остальные стояли. Билли стоял впереди, боком к собранию, и ему было видно лица шахтеров. Рядом с ним стоял Томми Гриффитс.
Билли гордился отцом — тем, что он такой храбрый, умный, а еще тем, что он надел кепку раньше, чем вышел из кабинета. И все же он считал, что надо было действовать с б о льшим напором. Вот если бы отец говорил с Морганом так, как с прихожанами «Вифезды», грозя геенной огненной тем, кто не понимает простых вещей!
Ровно в семь тридцать отец попросил тишины. Звучным голосом он зачитал письмо, которое миссис Дэй-Пони получила от Персиваля Джонса.
— Такие письма получили вдовы всех восьми погибших в шахте шесть недель назад.
— Позор! — вскричало несколько человек.
— Согласно нашим правилам, у нас говорят только когда председатель собрания дает слово. Я буду вам признателен, если вы будете это правило соблюдать, даже в таких обстоятельствах, когда трудно держать себя в руках.
— Это черт знает что такое! — рявкнул кто-то.
— Ну-ну, Грифф Притчард, полегче. Вы в доме Божьем, и, кроме того, здесь женщины.
— Правильно, правильно! — сказали два-три голоса.
— Извините, мистер Уильямс, — сказал Грифф Притчард, с конца смены до самого собрания просидевший в «Двух коронах».
— Вчера я встречался с начальником шахты и официально предлагал ему отозвать уведомления о выселении, но он отказался. Он дал мне понять, что это решение совета директоров и он не может его даже вынести на обсуждение, не то что изменить. Я пытался предложить найти компромисс, но он заявил, что компания имеет право вести свои дела без постороннего вмешательства. Вот все, что я могу сказать.