Гибель гигантов
Шрифт:
Отец круто обернулся к нему.
— Вот что я тебе скажу, невежественный мальчишка. Родители моего отца тоже не были женаты. И никто не знал, кто был его отцом. Моя бабка пала так низко, как только может пасть женщина.
Мама ахнула. Этель была потрясена, и видела, что Билли ошарашен. А дед, похоже, знал.
— Да, — сказал отец, уже потише. — Мой отец рос в доме, пользующемся дурной славой. Если вы понимаете, что это такое. Это дом, куда ходят моряки, оказавшись в порту Кардиффа. Но однажды, когда его мать напилась и лежала без сознания, Господь направил его детские стопы в воскресную школу, где он и встретил Иисуса. Там он научился читать и писать, а потом — и воспитывать своих детей в духе благочестия.
— Дэвид, ты никогда мне об этом не рассказывал, — тихо сказала мама. Она редко называла отца по имени.
— Я надеялся никогда не вспоминать об этом! — Лицо отца исказилось от стыда и ярости. Опершись на стол и глядя Этель в глаза, он сказал громким шепотом: — Когда я ухаживал за твоей матерью, мы держались за руки, и, прощаясь, я целовал ее в щеку — до самого дня свадьбы! — Он грохнул кулаком по столу, так что чашки задрожали. — Слава Господу нашему Иисусу Христу, моя семья выбралась из этой вонючей грязи. И мы туда не вернемся! — Он снова перешел на крик. — Никогда, никогда, никогда!
Наступила долгая напряженная тишина.
Потом отец взглянул на маму и сказал:
— Гони ее вон.
Этель встала.
— Мои вещи собраны, и немного денег у меня есть. Я уеду в Лондон… — Она с горечью взглянула на отца. — Не буду тянуть семью в грязь.
Билли взял ее чемодан.
— Билли, а ты куда? — спросил отец.
— Провожу Этель на станцию, — испуганно ответил Билли.
— Не надо. Пусть сама несет свой чемодан.
Билли собрался было поставить чемодан, но передумал. На его лице появилось упрямое выражение.
— Я провожу ее на станцию, — повторил он.
— Будешь делать, что тебе сказано! — прикрикнул отец.
Билли все еще выглядел испуганным, но тем не менее он возразил:
— А иначе что, отец? Ты и меня выгонишь из дома?
— Разложу на колене да выпорю, — сказал отец. — Ты еще не настолько вырос.
Билли побледнел, но смотрел отцу прямо в глаза.
— Нет, я вырос, — сказал он. — Я уже взрослый. — Он переложил чемодан в левую руку, а правую сжал в кулак.
Отец шагнул вперед:
— Я тебе покажу, как грозить мне кулаком! Мальчишка!
— Довольно! — взвизгнула мама. Она встала между ними и уперлась руками в грудь отца. — Хватит! Мне тут только вашей драки не хватало! Дэвид Уильямс, убери свои руки! Вспомни, что ты — староста «Вифезды»! Что люди скажут?
Это его остановило. Мама повернулась к Этель.
— Ты лучше иди. Билли тебя проводит. Давайте, быстренько.
Отец уселся за стол.
Этель поцеловала мать.
— Прощай, мама!
— Напиши мне письмо, — попросила та.
— Не смей писать никому в этом доме! — подал голос отец. — Письма полетят в огонь нераспечатанными!
Мама отвернулась и заплакала. Этель вышла, и Билли последовал за ней. По крутым улочкам они спустились в центр города. Этель шла, не поднимая глаз, не желая говорить со встречными и отвечать на вопрос, куда она собралась.
На станции она взяла билет до Пэддингтонского вокзала.
— Да… — сказал Билли, когда они стояли на платформе. — Два таких удара в один день… Сначала ты, потом отец.
— Столько лет он носил это в себе, — сказала Этель. — Неудивительно, что он так строг. Наверное, я когда-нибудь даже смогу простить, что он меня выставил.
— А я — нет, — сказал Билли. — Наша вера учит не носить в себе прошлое и не наказывать ближних, а каяться и прощать.
Пришел поезд из Кардиффа, и Этель увидела, как с него сошел Вальтер фон Ульрих. Он вежливо прикоснулся к шляпе в знак приветствия, что было очень мило с его стороны: обычно джентльмены не приветствуют так слуг. Леди Мод говорила, что рассталась с ним. Наверное, он приехал, чтобы ее вернуть. Этель про себя пожелала ему удачи.
— Купить тебе в поезд газету? — спросил Билли.
— Нет, спасибо, милый, — ответила она. — Вряд ли я смогу сосредоточиться на чтении.
В ожидании поезда она сказала:
— А ты помнишь наш шифр?
В детстве они придумали шифр и оставляли друг другу шифрованные послания, которые родители понять не могли.
Билли сначала посмотрел на нее, не понимая, и вдруг просиял.
— А, помню! — сказал он.
— Я тебе напишу шифрованное письмо, чтобы отец не прочитал.
— Ладно, — сказал он. — И пошли его Томми Гриффитсу.
В облаке пара у платформы остановился поезд Этель. Билли обнял сестру. Она заметила, что он с трудом сдерживает слезы.
— Ну, будь молодцом, — сказала она. — Береги нашу маму.
— Ладно, — сказал он и вытер глаза рукавом. — Да нам-то что. Ты сама там, в Лондоне, будь поосторожнее.
Этель вошла в вагон и села у окна. Через минуту поезд тронулся. И пока он набирал скорость, Этель смотрела, как все меньше становятся зубчатые колеса над шахтой, и думала, увидит ли когда-нибудь Эйбрауэн снова.
Мод с графиней Би сидели за поздним завтраком в малом обеденном зале Ти-Гуина. Графиня была в необычайно хорошем расположении духа. Обычно она постоянно жаловалась, в Англии ей очень многое не нравилось, — хотя Мод по собственному детскому опыту жизни в английском посольстве помнила, что Россия куда менее удобна для жизни: холодные дома, неприветливые люди, ненадежные слуги и несостоятельное правительство. Но сегодня Би не жаловалась. Она была счастлива, что смогла наконец забеременеть.