Гибельный шторм

Аннандейл Дэвид

Однако Жиллиман подозревал, что пленные навигаторы даже сейчас видели общую картину лучше, чем он. Прежде чем заговорить, примарх какое–то время рассматривал узников, словно поле боя перед грядущим сражением. Мужчина и женщина. Ятиний и Некрас. Оба — уроженцы Терры, члены знатных семей Навис Нобилите. Робаут отметил их родословную и включил в свои планы на будущее чистку всех родственников этих предателей, дальних и ближних.

Оба навигатора состарились прежде срока. С их почти голых черепов свисали редкие пряди сальных волос. Пленники были настолько слабы, что в кандалах не

было никакой функциональной необходимости. Они были облачены в мантии ставшего традиционным для Несущих Слово багрового цвета с вышитыми на них цитатами из книги Лоргара — мантии, обгорелые и изодранные после встречи с разрушителями Гиеракса. Когда–то Жиллиман считал эту книгу печальной. Она была посвящена ошибочной философии, идеям которой его гениальный брат отдался полностью, понапрасну тратя время. Но сейчас владыка Ультрамара изменил мнение. Результат работы Лоргара был не бесполезен. Он был чудовищен.

Ятиний широко распахнул глаза, глядя прямо на свет, совершенно не беспокоясь насчет возможной травмы зрительных органов, и улыбнулся. Кровь хлынула изо рта. Он разжал челюсти и выплюнул откушенную половину собственного языка.

«И ты думаешь, что сможешь использовать это создание?» — спросил сам себя Жиллиман.

— Вы можете видеть сквозь Гибельный шторм, — произнес примарх.

Ятиний продолжал улыбаться, но Некрас решила говорить.

— Да, можем, — сказала она.

— Каким образом?

— Благодаря благословению Хаоса.

Она слишком легко шла на контакт. Жиллиман не верил ее готовности отвечать на вопросы. Со стороны все выглядело слишком похоже на издевку.

Он решил предпринять эксперимент.

— Теперь вы будете служить моему легиону и доставите нас туда, куда я прикажу.

— Разумеется, — отозвалась Некрас.

Ятиний рассмеялся. Смех прозвучал влажным бульканьем. Через пару секунд он начал захлебываться кровью, закашлялся и снова засмеялся.

Все превращалось в какой–то фарс. Что еще хуже, Жиллиман не считал, что Некрас ему лжет. На ее лице не читалось никаких микропризнаков, по которым можно было бы заподозрить обман. Напротив, когда она согласилась с требованием Жиллимана, ее лицо еще сильнее засветилось исступленным энтузиазмом.

Вы с такой легкостью соглашаетесь служить врагу? — уточнил примарх.

— Да, — ответила Некрас, а Ятиний закивал, пуская кровавые слюни. — У нас нет выбора.

Повисла тишина. Навигатор переменилась в лице.

— И кто из нас вообще имеет возможность выбирать? — спросила она. В голосе не осталось и следа готовности сотрудничать. Теперь навигатор говорила с холодной яростью фанатика в экстазе. Не мигая, она смотрела на Жиллимана. Хотя зрачки навигатора уменьшились до размера булавочных головок, казалось, что женщина четко видит примарха. Или даже смотрит сквозь него на нечто большее. — Мы все лишь следуем по предначертанному пути.

С голосом пленницы было что–то не так. Он искажался, как будто в комнате было едва заметное эхо, как будто второй голос присосался к словам навигатора, словно паразит. Этот же самый голос разговаривал с Жиллиманом из псионического пламени Квора Бондара, и сейчас он предпринимал новую попытку атаковать свою

цель силами очередного добровольца. Это существо было заразой, попавшей на корабль вместе с осколком. Она отравляла кровь примарха, наполняла разум сомнениями. Жиллиман чувствовал, как копится этот яд, обращаясь в нечто большее. В душе примарха прорастало семя опасного откровения, и он не знал, как его выкорчевать. Оно росло и пускало корни, ибо было правдой. Проклятой правдой. Некрас не перестанет говорить правду даже под пытками.

До слуха примарха донеслись тяжелые шаги. Кто–то прошел по коридору и остановился снаружи у двери. Жиллиман развернулся ко входу. Створка заскрежетала и отъехала в сторону — датчики были настроены на движения примарха, а затем с лязгом захлопнулась. Снаружи ждал Прейтон.

— Вы приказали не пользоваться воксом, — сказал он.

— Да, — кивнул примарх. А еще он решил вести допрос лично, потому что для принятия практических решений о продвижении флота информацию нужно было получать из первых рук. Только так. — Что случилось, Тит?

— Пришло астропатическое сообщение от Льва. Темные Ангелы нашли путь сквозь шторм. Они созывают флоты.

— Понятно. Никого не удивляет, что мой брат первым нашел дорогу, верно? — Лев каким–то образом умудрялся пересекать варп даже до того, как зажегся маяк на Фаросе.

— Нет, не удивляет. Но я бы многое отдал, чтобы узнать, как ему это удается.

— Я тоже. Секретов следует опасаться. Мы все повинны в том, что хранили их; мы все видели их губительную силу и те несчастья, к которым могут привести тайны.

Жиллиман подумал об атамах, запертых в хранилище. Он знал, что сказал бы Лев по их поводу. Но его беспокоила и собственная неспособность решить, что именно сделать с этим оружием. Возможность использовать кинжалы против врага не давала ему их уничтожить. Угроза, которую они представляли, заставляла держаться на расстоянии. Состояние неопределенности было противно примарху. Именно уверенность позволила ему выковать Ультрамар. Уверенность служила фундаментом всех его действий. Точкой, в которой теория воплощалась на практике.

Империум Секундус не был порождением уверенности. Этот изъян подточил основание их замысла, превратил его из возможности спасения в ересь.

— Мы знаем, куда именно зовет нас Лев? — спросил Жиллиман.

— Да. На планету Тринос в системе Анесидоракс.

— Это совсем не похоже на дорогу к Терре, — нахмурился примарх.

— Не похоже.

— Есть предположения?

— Мы не знаем, каким образом Лев получает информацию. Мы… — Прейтон замялся.

— Говори, — велел Жиллиман. — В этом вопросе мы солидарны.

Мы не доверяем его источникам, какими бы они ни были.

— Нет, не доверяем.

— Но мы верим в то, что Лев сохранил верность Императору.

— Абсолютно верно.

Независимо от того, насколько накалились их отношения на Макрагге, вопросы верности можно было не обсуждать. Они спорили о методах ведения войны.

В итоге Эль’Джонсон смирил свою гордыню, отчаянно пытаясь доказать, что Император все еще жив. Для человека с характером Льва подобный поступок был сравним с героическим.