Гиблое дело
Шрифт:
В Мьюринн имело значение буквально все.
И вот сейчас он боролся со своими страстями, пытаясь не замечать ее беременность, пытаясь быть джентльменом и не задавать вопросов, но отчаянно желая узнать, кто отец будущего ребенка и где он находится. Почему она здесь одна.
Тот факт, что Мьюринн ждет ребенка, пронзил его подобно кинжалу. Джет тяжело вздохнул. К черту притворную вежливость! Они всегда были выше этого. Как вообще быть вежливым, обсуждая то, что произошло между ними? Никакая светская беседа не поможет преодолеть эту пропасть. И Джет выбрал прямолинейный
– Ты ни разу не навестила Гаса, – тихо сказал он. – Не приехала даже на его похороны. Так почему ты здесь сейчас?
Пару секунд она пристально смотрела на него проницательными кошачьими глазами.
– Я приехала, чтобы возглавить издательство «Сэйв-Харбор», Джет. Вместе с этим домом Гас завещал мне свою фирму.
Джет буквально кожей почувствовал, что побледнел.
– Ты намерена остаться?
Ее лицо на миг исказила боль.
– Может быть. – Она глубоко вздохнула и уперлась руками о спинку стула. – В завещании сказано, что я имею право продать бизнес, но только через год. Это означает, что я или сама буду управлять им в течение двенадцати месяцев, или найму кого-нибудь.
– То есть ты здесь, чтобы кого-то нанять?
– Нет. Я здесь, чтобы управлять им сама.
– Всего один год?
– Послушай, Джет! Я не хочу тебе мешать, понимаешь? Не собираюсь вторгаться в твою жизнь. – Она замешкалась. – Я… я видела тебя утром на паромной пристани вместе с сыном… – Она вновь заколебалась, словно не веря, что сможет произнести следующие слова: – И с женой.
На губе Джета выступила испарина. Он совершил ошибку, начав этот разговор. Поставив кружку, он резко встал и прошествовал в коридор.
– Я подожду детектива Гейджа снаружи.
– Джет! – окликнула она его.
Он уже взялся за дверную ручку, но остановился.
– Как его зовут? Твоего сына?
Его охватило странное чувство, дикое и необузданное. Какая-то его часть отказывалась называть ей имя – отказывалась делиться с ней даже малой частью информации о его дорогом мальчике.
– Трой, – тихо произнес Джек, все еще глядя на дверь. – Его зовут Трой Ратледж.
Она пару мгновений молчала.
– Трой. Так звали моего отца.
– Твой отец был хорошим человеком, Мьюринн. Я был горд назвать сына в его честь.
– Я… просто это меня удивляет.
Он повернулся.
– Почему?
– Половина города – сторонники жесткой линии профсоюзов, включая твоего отца, – ненавидели моего отца за то, что он перешел линию пикета. Они окрестили его предателем, обзывали меня гадкими словами в школе, унижали маму, когда встречали ее в магазине. Они настолько ненавидели отца, что взорвали его и еще одиннадцать человек.
– Это время было трудным для всех, Мьюринн, – сказал Джет. – Но что бы люди ни говорили, ты знаешь, что я всегда уважал твоего отца. Не познакомь он меня с моделями самолетов, не зарази мечтой о полетах, я, наверное, стал бы шахтером, а не пилотом. Когда мне было десять лет, это он сказал, что я могу сделать со своей жизнью нечто лучшее, чем каждый день спускаться в шахту. Он был моим другом, Мьюринн. Мне было двенадцать, когда он погиб, и я тоже был опустошен из-за
На глазах Мьюринн выступили слезы, нос ее порозовел, отчего она стала чертовски красива.
– Спасибо, Джет, – прошептала она. – Я… должна была это услышать.
– Это не ради тебя, – тихо сказал он. – А ради человека, который знал, что такое честь и родной дом. Знал, что нельзя намеренно причинять боль людям, которые его любят.
Мьюринн в упор посмотрела на Джета.
– Ты до сих пор меня ненавидишь?
Оконные стекла подрагивали от порывов ветра. Дождь неистово барабанил по ним.
– Я ненавижу то, что ты, Мьюринн, сделала с людьми, которые тебя любили.
Джет с тихим стуком, от которого, однако, содрогнулось все ее тело, закрыл за собой громоздкую дубовую дверь.
Мьюринн тяжело опустилась на стул у кухонного стола и зарылась лицом в ладони. Знай она, что будет так тяжело снова видеть его, то никогда бы не вернулась.
Если бы Джет знал, через что она прошла с тех пор, как покинула Сэйв-Харбор! Он понятия не имел, во что ей тогда обошелся его ультиматум… Во что он обошелся им обоим.
Наверно, ей следовало сказать юристу, чтобы тот просто кого-то нанял – кого угодно, кто взял бы на себя дела издательского дома «Сэйв-Харбор» и дал объявление, что компания в течение двенадцати месяцев будет выставлена на продажу.
Но в то же время в глубине души Мьюринн знала: Гас хотел, чтобы она вернулась. Иначе зачем он настоял, чтобы ей вместе с условиями его завещания вручили компас? Она сообщила деду, что беременна и будет рожать одна. Возможно, он пытался указать ей дорогу домой, напомнить, где находятся корни ее семьи.
Услышав скрежет шин на подъездной дорожке, Мьюринн быстро потерла руками лицо, убеждая себя, что все будет в порядке; она больше не будет заперта здесь, как раньше. Если что-то пойдет не так, она в любое время, еще до истечения двенадцати месяцев, может вернуться в Нью-Йорк и нанять издателя. Сейчас она была здесь хозяйкой.
Убрав с лица выбившиеся пряди волос, Мьюринн поправила свитер и пошла встречать полицию.
– Это точно шалили подростки, – сказал офицер Тед Гейдж, глядя на разбросанные под столом бумаги. Он стоял, небрежно засунув за ремень большие пальцы. – Случаи вандализма во время летних каникул – обычное дело! – Его взгляд скользнул по комнате. – Сорванцы наверняка думали, что дом Гаса все еще пустует.
– То есть вы не пришлете сюда криминалистов или кого-то в этом роде? – спросила Мьюринн с порога.
Детектив пожал плечами.
– Такое бывает только в кино! Мы снимаем отпечатки пальцев только при крупных преступлениях. А если ничего не украдено…
– Может, и украдено. Я понятия не имею, – перебила его Мьюринн.
– Для ребенка это довольно большой след, Гейдж, – сказал Джет. – Я бы сказал, что это двенадцатый размер.
– Я могу показать вам нескольких подростков с таким размером ноги, – сказал детектив, не вынимая изо рта жевательную резинку.