Гиблое место
Шрифт:
Фрэнк не ответил ни да, ни нет. Ну, раз не отказался, значит, надежда есть.
– Времени терять нельзя, Фрэнк. Но про телепортацию и думать забудь. А то тебя опять занесет к черту на рога, и будешь мотаться туда-сюда. Поедем в моей машине. Пять минут – и мы на месте.
Бобби взял клиента за руку – нарочно за ту руку, в которую врос таракан. Если Фрэнк не забыл про его страх перед насекомыми, он оценит самоотверженность Бобби и поверит в его искренность.
Бобби и Фрэнк направились к двери.
Фогарти поднялся с кресла.
– Имейте в виду: вы идете на верную смерть.
– Ну,
Пока Бобби с Фрэнком добрались до машины, на них не осталось сухой нитки. Усевшись за руль, Бобби взглянул на часы. Надо уложиться в восемь минут. Он сам не понимал, почему поверил обещанию Золта подождать четверть часа. Кто поручится, что маньяк еще не перегрыз горло Джулии? Но неожиданно Бобби вспомнил, как Джулия однажды пошутила: "Пока мой благоверный жив, я не погибну".
Вода в сточных канавах перехлестывала через край, от внезапных порывов ветра струи дождя в свете фар спутывались, как серебряная канитель.
Под неистовым ливнем машина промчалась по городу и свернула на восток, в сторону Пасифик-Хилл-роуд. По дороге Бобби втолковывал Фрэнку, каким образом он сможет избавить человечество от Золта и наконец извести зло, которое принесла в мир его мать. Для этого ему не придется орудовать топором, ибо топором, как уже убедился Фрэнк, ничего не добьешься. Замысел был предельно прост, и, прежде чем "Тойота" подкатила к ржавой калитке, Бобби успел повторить свой план несколько раз.
Фрэнк слушал молча. Поди догадайся, понял он, что ему делать, или не понял. Вполне вероятно, что он даже не слышал объяснений Бобби. Всю дорогу он сидел приоткрыв рот и устремив взгляд вперед и только покачивал головой в такт мельканию "дворников" – вперед-назад, вперед-назад, – как будто перед его, глазами вращается на золотой цепочке граненый хрусталик Джекки Джекса.
Назначенный срок истекал через две минуты. Бобби и Фрэнк вошли в калитку и приблизились к обветшалому дому. Не оставалось ничего другого, как надеяться на лучшее.
Вернувшись в грязную обшарпанную кухню, Золт силой усадил Джулию на стул. Едва он отпустил ее, она тут же сунула руку за пазуху и вытащила из кобуры револьвер. Злодей оказался проворнее: он вырвал у нее оружие и при этом сломал ей два пальца.
Руку обожгла невыносимая боль, шея все еще ныла после железных объятий Золта, но скулить и жаловаться – не на такую напал. Как только Золт отвернулся, чтобы швырнуть револьвер в ящик, Джулия сорвалась со стула и метнулась к двери.
Золт поймал ее, оторвал от пола и что было мочи брякнул на стол, так что Джулия чуть не потеряла сознание. Склонившись над ней, почти касаясь ее лица губами, Золт прохрипел:
– А кровушка у тебя, видать, отменная, не хуже, чем у Клинтовой бабы. Жизненная сила так и кипит. Прямо не дождусь, когда она запузырится у меня во рту.
К сопротивлению и бегству Джулию побуждала не храбрость, а отчаянный страх. И как не испугаться: телепортироваться ей пришлось в первый и, дай-то бог, в последний раз в жизни. Но когда губы маньяка приблизились к ее лицу, когда ее обдало тяжелое дыхание, в котором проступал запах тления, у Джулии упало сердце. Она как зачарованная смотрела ему в глаза. Вот, должно быть, какие глаза у дьявола: не черные, как грех, не красные, как адское пламя, не изъеденные могильными червями, а голубые – дивные, восхитительные, не знающие ни жалости, ни сострадания. Самые чудовищные злодеяния, совершенные людьми с незапамятных времен, самые кровожадные инстинкты, самое дикое упоение грубой силой – для Джулии сейчас все это воплощалось в одном человеке, имя которому Золт Поллард.
Он нехотя поднялся – так отстраняется от своей жертвы змея, раздумавшая ее жалить. Стащив Джулию со стола, он снова усадил ее на стул. Джулия была ни жива ни мертва. Такого страха она никогда еще не испытывала. Какое уж тут сопротивление: стоит ей хоть пальцем пошевелить – и он прикончит ее на месте и выпьет всю кровь.
Тут Золт произнес фразу, которая ее озадачила:
– Сначала разберусь с Фрэнком, а потом ты расскажешь, откуда у Томаса его дар.
– Дар? Какой дар? – пробормотала Джулия заплетающимся языком.
– Кроме Поллардов, такое никому не под силу. Он с помощью телепатии так за мной и шнырял – знал, что рано или поздно наши пути пересекутся. Он меня называл "Беда". Будь он сыном нашей матери-девственницы – тогда понятно, а то у чужака – и вдруг такие способности. Ладно, ты мне потом все объяснишь.
Ужас заполнил все существо Джулии, она оцепенела, прижав к себе больную руку, и не решалась даже заплакать. Но оказалось, что даже в таком состоянии она еще может удивляться. Томас? Телепатия? Выходит, не только она опекала Томаса, но и Томас на свой лад опекал ее?
За дверью раздался непонятный шорох. В кухню, размахивая хвостами, хлынули кошки – штук двадцать, не меньше.
Посреди стаи шествовали близнецы. Длинноногие, босые, на обеих – трусики и майки, на одной красная, на другой белая. Они были бледные, как призраки, но в отличие от призраков далеко не бесплотные. Чувствовалось, что в этих упругих гибких телах скрыта тугая сила, какая угадывается в теле кошки, даже когда ее разморит на солнышке. Воздушные, легкие – и в то же время такие земные, ладные, удивительно чувственные. Можно себе представить, какое дикое напряжение испытывает живущий под одной с ними крышей Золт – человек, у которого мужского естества хватит на двоих, а дать ему выход нет никакой возможности.
Сестры подошли к столу. Та, что побойчее, уставилась на Джулию, а вторая обвила руками сестру и потупилась.
– Ты подружка Золта? – поинтересовалась первая. Своим вопросом она явно хотела задеть брата за живое.
– Закрой рот, – скомандовал Золт.
– Если нет, поднимайся к нам, – предложила девица мягким, словно шорох шелка, голосом. – У нас там кровать. Кошки не обидятся. Ты мне понравилась.
– Чтобы я в доме матери таких разговорчиков не слышал! – вскинулся Золт.
Несмотря на его грозный тон. Джулии показалось, что на самом деле Золт сердится на сестру разве что чуть-чуть сильнее обычного.