Гимназистка. Нечаянное турне

Вонсович Бронислава Антоновна

— Право слово, господин Песцов, — расстроенно щебетала она, — ума не приложу, как такое могло случиться. Из дома Соболевых вещи мисс Мэннинг были отправлены сюда.

— Но не пришли, — сурово сказал Песцов, надвигаясь на собеседницу широкой грудью.

— Почему же? Пришли, но не все, — пискнула она. — Только одного чемодана недосчитались.

— Но чемодан-то был как раз с концертными платьями мисс Мэннинг!

Песцов бушевал столь грозно, словно не сам уговорил меня незаметно уничтожить этот чемодан при погрузке. А что оставалось делать? Если обычное платье можно было как-то закамуфлировать шалью или мехами, коих после певицы остался неплохой выбор, то по концертной одежде было особенно заметно, что она мне не принадлежала,

и это выдавало меня полностью. Выдавал бы и цвет волос, но этот вопрос удалось решить ещё в соболевском особняке, подобрав подходящее плетение. И теперь на них тоже лежала иллюзия тщательно подобранного цвета волос мисс Мэннинг. Но с телом, увы, так не получится: даже если бы удалось экстренно что-то изучить и придать моим формам иллюзорный объём, одежда всё равно висела бы на мне, а не на иллюзии. На иллюзию платье не натянешь, во всяком случае, на мою. Наверное, более продвинутому магу не составило бы труда создать иллюзию определённой плотности, которая бы удерживала на себе одежду, придавая ей нужную форму, но увы, я была не столь искусна. Песцов, услышав моё признание в профнепригодности, расстроенно посопел, а потом предложил выход: он отвлекает лакея, я использую отведение глаз и сжигаю чемодан с концертными вещами. Разделение обязанностей помогло провернуть всё почти идеально. Почти — потому что чемодан сгорел, но оставил после себя кучку пепла, небольшую и очень лёгкую, которую ветер практически сразу разметал. Диверсия прошла незаметно.

— Мы непременно найдём, — удерживая рыдания, сказала помощница директора. — Ради всех богов, не переживайте, Дмитрий Валерьевич.

Нервная она какая-то, эта Канарейкина. Казалось бы, на такой работе должна быть привычна ко всяческим стрессам, но нет: Песцов почти не повысил голос, а у неё уже влажно поблёскивали чёрные близко посаженные глаза и шмыгал нос.

— Сударыня, как я могу не переживать? Концерт менее чем через час. Что мне говорить подопечной?

— В крайнем случае мы подберём что-нибудь из театрального гардероба, — оптимистично предложила дама.

— То есть вы хотите, чтобы мисс Мэннинг выступала в вашей бутафории? — обманчиво тихо спросил Песцов. — Вы действительно хотите, чтобы я сделал ей такое оскорбительное предложение?

Он возмущённо стукнул ладонью себя в грудь, как нельзя лучше отыгрывая выбранное амплуа защитника подопечной певицы. Наверное, на самом деле Песцов жаждал славы и театральных подмостков, в нём явно умирал великий актёр: речь, жесты, выражение лица — всё было направлено на то, чтобы донести до единственного зрителя силу песцовских переживаний. Моя же роль сводилась к тому, чтобы тихо стоять рядом и непонимающе хлопать глазами. «Для всех вы бережёте пострадавшее горло, — предложил Песцов. — Пусть с вами общаются через меня, чтобы не возник вопрос, почему англичанка говорит с русским акцентом. Вам-то ещё ничего, а моей репутации точно конец». Заботился он о своей деловой репутации почище, чем барышня на выданье — о девичьей, поэтому, когда он узнал о моём согласии поддержать небольшой обман с гастролями, необычайно воодушевился и начал с невероятной скоростью генерировать планы, позволяющие спасти наши пушистые шкурки.

— Из зрительного зала всё равно разницы видно не будет. Дмитрий Валерьевич, сами посудите, что я могу сделать? — Канарейкина заломила руки и опять огорчённо шмыгнула маленьким острым носиком. — Вы же понимаете, что за полчаса платье для мисс Мэннинг взять неоткуда. А она уже знает, что чемодан пропал?

На вопросе она понизила голос, словно боялась, что я услышу. Я сделала вид, что вообще не в курсе, о чём они там беседуют, прошла к гримировочному столику и села перед зеркалом. Мне же ещё придётся наносить иллюзию концертной раскраски певицы. Да уж, жизнь мага-неумехи непредсказуема.

— Разумеется, нет, сударыня, — раздражённо бросил Песцов. — Я надеюсь, что пропажа — лишь недоразумение, которое будет вскоре разрешено. Сам князь Соболев обещал, что

не пропадёт ни булавки, а тут испарился целый чемодан. Боги мои, да мисс Мэннинг ни за что к нам больше не приедет: мало того, что натерпелась страху, так ещё и без вещей осталась. Ценных вещей, между прочим. Настоящий шёлк и бархат с флорентийскими кружевами, а не раскрашенная дерюга, коей, сударыня, вы предлагаете заменить её одежду.

— Князя Соболева уже поставили в известность. Он непременно всё решит.

Я откашлялась и вывела в воздухе знак вопроса. Мол, где мои вещи, мне пора уже готовиться к выступлению.

— Филиппа, вы только не переживайте, — вдохновенно сказал Песцов. — Не могут найти ваш чемодан с концертными платьями.

— Хм… — протянула я, в очередной раз порадовавшись, что получила в наследство от мисс Мэннинг такое прекрасное выразительное междометие, знание которого даёт возможность не показывать акцент, зато показывать отношение к происходящему.

Песцов подошёл ко мне и встал за стулом, уставившись в отражение зеркала то ли на меня, то ли на себя.

— Мы непременно решим возникшую проблему, дорогая.

Свою речь Песцов сопроводил столь выразительным взглядом, что даже самый ненаблюдательный зритель уверился бы в неформальности наших отношений. Канарейкина исключением не стала, она мило порозовела и отвела взгляд в сторону, наверняка думая о развратности иностранцев. Или завидуя оной. Кто там знает, о чём на самом деле она подумала? Я развернулась и недовольно изобразила в воздухе очередной вопросительный знак.

— Возможно, мисс Мэннинг согласится выступить в одном из своих повседневных платьев, — оживилась Канарейкина.

— Это будет неуважением к зрителям, — отбрил Песцов. — Послушайте, сударыня, у вас же наверняка можно купить где-нибудь поблизости вечернее платье подходящего размера?

— То есть вы предлагаете?..

— Разумеется. У нас попросту нет времени, чтобы спокойно ожидать, удастся ли найти вещи мисс Мэннинг или нет. Вы мне покажете магазин и поможете выбрать, — скомандовал он. — Пусть мисс Мэннинг пока готовится. Не будем её беспокоить.

— А вы не думаете, Дмитрий Валерьевич, что она обеспокоится куда больше, если мы купим не то платье?

— Не переживайте, сударыня, я подберу что-нибудь близкое по стилю к её пропавшим вещам.

— Но ведь платье надо будет примерить, — пискнула Канарейкина, которую уже взяли под руку и тащили на выход. — Дмитрий Валерьевич, оно же может не подойти мисс Мэннинг!

— Мы возьмём несколько и неподошедшие вернём в магазин, — отмахнулся он, вытаскивая намеченную жертву из гримёрки. — Думаю, нам, как княжеским гостям, не откажут в такой малости, иначе это будет неуважением к Его Светлости.

— А платить кто будет? — почти сдалась Канарейкина.

— Я, — после короткой заминки грустно ответил Песцов. Наверное, посчитал, что не стоит беспокоить Соболева из-за неприятностей, которые сам же устроил. Ибо если местный князь выяснит, куда делись мои наряды, у него непременно возникнут дополнительные вопросы. А если ему ещё пришлось бы оплачивать наши развлечения, думаю, он был бы безжалостен к нарушителям.

Гримёрка опустела, и я сосредоточилась на изменении иллюзии под сценический грим. Получилось несколько вызывающе для стоящего рядом, но кому на меня любоваться на сцене? А вот зрителям будет казаться в самый раз: если уменьшить интенсивность, из зала не смогут разглядеть у меня ни глаз, ни рта. Из задних рядах точно. Потом я поковырялась в принесённых Канарейкиной коробочках, чтобы создать впечатление, что ими пользовались. Отвлекло меня от столь серьёзного действия деликатное покашливание у самого плеча. От испуга я чуть не завизжала, а уж развернулась со скоростью, более подходящей для боевого мага в полной готовности, чем для безобидной певицы. И тем не менее за спиной никого не увидела. Вот совершенно. Впору было бы грешить на расшалившиеся нервы, но покашливание раздалось опять, после чего невидимка пробасил: