Гимназистка. Нечаянное турне
Шрифт:
— Пропали, как есть пропали! — радостно сказал он и в ладоши захлопал, словно был зрителем ярмарочного фокусника.
Он ещё что-то восторженно бормотал, но я потянула Песцова с телеги. Он упёрся, не желая покидать, пусть неказистое и ненадёжное, но транспортное средство. Свои ноги он ценил выше удобства и полностью придерживался правила: «Лучше плохо ехать, чем хорошо идти». Но идти предстояло не так много, потерпит.
— Что вы задумали, Елизавета Дмитриевна?
— Мы можем спокойно пройти на поезд под отводом глаз, и никто нас не заметит. Проводнику уже в вагоне, после
Песцов посопел, я думала — одобрительно, а оказалось — возмущённо:
— Что бы вам раньше не предложить, Елизавета Дмитриевна? Начинаю подозревать, что этот мужик прав и вы действительно взялись меня разорить.
Он протянул руку и помог мне сойти с саней, на движении которых никак не отразилось исчезновение двух людей и двух небольших саквояжей. Возможно, будь дорога в ухабах, сани бы подпрыгивали на них сильнее, чем раньше, но дорога была гладкая, утрамбованная множеством полозьев. Возница тоже не обратил внимание на пропавших пассажиров, что-то оживлённо обсуждая сам с собой. Наверное, решал: напиться сейчас, на дорожку, или потом, по приезде.
— А отвлекающий манёвр? Если его приметили, когда он вас ожидал, или заметят на выезде из города, Волкову он скажет, что нас вывез.
— И что вы говорили по-русски. Вот незадача, — проворчал Песцов.
— Было бы странно, если бы выкрадываемая вами невеста говорила по-английски, — заметила я. — Из англичан в городе только мисс Мэннинг.
— Кстати, о невестах, — неожиданно сказал Песцов. — Чтобы между нами не осталось невыясненных моментов, имейте в виду, что даже если бы у меня были мысли связать с вами жизнь, все они исчезли после того, как я услышал ваше пение. Ваше настоящее пение, разумеется, а не то, что через артефакт.
— И чем оно вам так не понравилось? — ошарашенно спросила я, удивляясь, какими причудливыми зигзагами ходят песцовские мысли. — Мне казалось, я напела довольно точно. В конце концов, вы поняли, о какой именно арии идёт речь.
Хорошо, что от центра мы не успели далеко отъехать, поэтому проходили по улицам, хоть слабо, но освещённым. Конечно, прохожих было мало, но всё же не хотелось, чтобы кто-то, нами незамеченный в темноте, налетел на препятствие в пустоте, а потом делился с окружающим своим удивлением. А так, поскольку мы шли спокойно, всегда успевали вовремя отойти в сторону. Ходьба согревала, и всё вокруг уже не казалось столь отвратительно мёрзлым.
— То, что понял, — это единственный плюс вашего исполнения. По-хорошему, вам бы позаниматься, взять пару десятков уроков вокала, — мечтательно предложил Песцов, — тогда, возможно, из вас бы и вышел толк. И то вряд ли, Елизавета Дмитриевна. В вашем исполнении не было души.
— Представьте себе, я прекрасно обойдусь без уроков по вокалу, — фыркнула я, не понимая, то ли обижаться, то ли смеяться, что меня признали негодной из-за неумения петь. — Видите ли, Дмитрий Валерьевич, я не собираюсь посвящать свою жизни ни пению, ни вам.
— Полноте, Елизавета Дмитриевна, что может быть лучше, чем посвятить свою жизнь столь прекрасному занятию?
— Вам или музыке? — уточнила я.
Так-то для меня разницы не было,
— Музыке, разумеется, — отмахнулся он. — Я, увы, не столь прекрасен, хотя, конечно, смотря на чей вкус. Эх, Елизавета Дмитриевна, не передать, как мне жаль, что всё так получилось с мисс Мэннинг.
— Да вы должны благодарственные дары всем богам вознести, Дмитрий Валерьевич, что всё так получилось, — запротестовала я. — Уверена, настоящая мисс Мэннинг ни за что бы не согласилась на столь подозрительные гастроли со столь подозрительным антрепренёром.
— Попрошу без оскорблений, Елизавета Дмитриевна, — Песцов воинственно выпятил грудь. — У вас нет никаких оснований считать меня подозрительной личностью.
— У меня нет, — легко согласилась я. — Но с точки зрения мисс Мэннинг, вы выглядите весьма подозрительно и ненадёжно. Только очень отчаявшаяся певица могла рискнуть и отправиться в такой вояж. Или очень голодный крэг. Как я понимаю, им в одном месте долго задерживаться нельзя? А так и прокатились бы за ваш счёт, и приоделись, и поели…
Песцов демонстративно обиделся и даже не стал пояснять, права я или нет в своём предположение про крэгов и постоянное место жительства. Но, честно говоря, это была не та информация, которой сейчас жизненно необходима. Возможно, когда-нибудь потом я прочитаю всё, что найду по этой теме, но пока мне хотелось как можно меньше думать про крэгов и их создателя. Конечно, если про проблему не думать, решение просто откладывается, а не берётся из ниоткуда, но вдруг? Вдруг буквально завтра что-то случится и тот бог, которому я задолжала, уйдёт в небытие? С богами тоже так бывает…
До вокзала мы дошли без приключений, и даже не пришлось рассиживаться в зале ожидания, рискуя, что на нас кто-то наткнётся: поезд уже как раз подходил, извергая клубы дыма и немузыкально свистя, наверняка жестоко оскорбляя изысканный песцовский вкус.
Песцов этакое издевательство над своими ушами стоически терпел, даже не морщился, и стоило лишь открыть проход на перрон, сразу потащил меня туда, прошипев, что не стоит расслабляться, а то прямо на перроне нас и поймают не Волков, так подручные Соболева. На перроне подозрительных личностей не наблюдалось, и всё же я расслабилась только после того, как удалось успешно просочиться за спиной проводника в вагон. Песцов наконец ожил и даже не преминул пошутить:
— А ведь мы могли бы не покупать билеты, Елизавета Дмитриевна. В следующий раз так и сделаем.
Или не пошутить? Я искоса взглянула на компаньона: на его лице не было готовности рассмеяться собственной шутке. Но он мог и хорошо скрывать эмоции. Вдруг ранее сам он получил пару десятков уроков актёрского мастерства? С Песцовыми ухо нужно держать востро.
— Сейчас поедем, попрошу стаканчик чаю, — мечтательно протянул Песцов, глядя в окно на переминающегося с ноги на ногу проводника. — Хоть газеты спокойно почитаю, а то со всей этой беготнёй минуты свободной не было. Очень уж долго Волков уговаривался.