Глаз бури

Больных Александр Геннадьевич

Ларс-Уве помрачнел, он вспомнил о погибшем страже.

— А как с теми…

— Кого забрал Отец-море? — закончил Айдори.

— Да.

— Это их судьба, — развел руками Айдори. — Троих унесло волнами, но какое это имеет значение? Главное — они сумели спасти Золотой Свиток.

— Но…

— Они выполнили свой долг, — отрубил Айдори. — Без девиза корабль не корабль. Нам пришлось бы покончить с жизнью, чтобы смыть позор.

Ларсу-Уве не оставалось ничего, как утвердительно кивнуть.

Айдори так долго и упорно твердил о грязных тварях, живущих в мерзких норах, что Ларс-Уве приготовился увидеть нечто среднее между кротовыми норами и землянками,

которые он однажды повстречал в историческом музее. Однако грязные норы оказались вполне приличным городом, чистым и аккуратным, а главное — гораздо более привлекательным, чем Арсенал. Нарядные мощеные улицы утопали в зелени, за деревьями едва виднелись двухэтажные домики, каждый отличался от соседнего либо затейливым флюгером на крыше, либо роскошным мраморным крылечком. Город понравился Ларсу-Уве несравненно больше пыльной и унылой прямолинейности Арсенала. Однако сказать об этом стражам он просто побоялся. Команда сошла на берег, вооружившись до зубов, на их лицах ясно читались такие презрение и ненависть, что Ларс-Уве не понял, намереваются стражи ремонтировать корабль или грабить город.

Построившись в каре, немедленно ощетинившееся копьями, команда Нуисира направилась в город. На корабле осталась сильная охрана, тоже державшая оружие наготове. Ларс-Уве отправился на берег. Каре двигалось посреди мостовой, словно стражи опасались внезапного нападения из-за угла. Что-то не очень походе это было на защитников и опекаемых. По дороге им не попалось ни одного человека, как заметил Ларс-Уве они поспешно прятались в домах, как только слышали грохот сапог по мостовой. выглядело это так, словно в город ворвались захватчики. Но ведь он не был окружен стенами, как Арсенал, значит, ему действительно нечего было опасаться. Тогда почему… В конце концов Ларс-Уве махнул на все рукой. Он уже не раз убеждался, что нормальному человеку не под силу понять происходящее на Сэнкане, лучше дождаться, пока хозяева все разъяснят.

Когда отряд подошел к ратуше, оттуда навстречу выполз неимоверно толстый человек. Он так тяжело сопел и отдувался, что его немедленно хотелось пожалеть. Лишь по латному нашейнику можно было догадаться, что он тоже принадлежит к стражам. Однако этот же нашейник, по мнению Ларса-Уве, всерьез угрожал толстяку удушением.

Увидев Хэнно, толстяк обрадованно раскинул руки.

— Приветствую доблестного командира экипажа Нуисира!

— Приветствую достойного Аодзи! — не менее радостно ответил Хэнно.

— Что привело твой великолепный корабль в эти проклятые морем и небом края?

— Достойный Аодзи нашел правильные слова: море и небо.

Толстяк закашлялся, покраснел и сквозь слезы выдавил:

— Хэнно уходил от шторма?

— Больше. От Великой свадьбы.

— О-о! Понимаю. Значит, Нуисира нужен ремонт.

— Не очень большой, но продолжать путь в теперешнем состоянии корабль не может.

— Постараюсь заставить негодяев шевелиться попроворнее.

— Сочувствую достойному Аодзи. Это скверная работа — командовать земляными червями. Надеюсь скоро увидеть Аодзи в комендатуре Арсенала.

— Твоими устами… — довольно осклабился Аодзи. Потом с удивлением воззрился на Ларса-Уве, поскреб щеку и спросил: — А это кто такой? Где поймали? Земляной червь, наверное. Мерзкие создания никак не оставят мысли прорваться в море. Командир экипажа Нуисира молодец. Это нужно пресекать, жестоко пресекать. Будешь его рубить — пригласи посмотреть. Я это очень люблю.

Хэнно досадливо дернул щекой, искоса посмотрев на Ларса-Уве.

— Это не совсем так, достойный. Хэнно

чуть позднее все расскажет. Пока нужно договориться, что и как будем делать. Нуисира должен выйти в море как можно скорее.

Ремонт корабля представлял для Ларса-Уве гораздо больший интерес, чем беседы Хэнно с комендантом города, именно так для себя он определил должность толстяка. Тем более, что беседы моментально превратились в попойки. Поэтому Ларс-Уве вежливо попросил разрешения у Хэнно оставаться на корабле, хотя вся команда была немедленно переведена в унылую серо-зеленую казарму, пристроенную в ратуше. Капитан Нуисира, не вполне опомнившийся после вчерашней вечеринки, опухший, с мутными глазами, похоже плохо соображал, что происходит, и потому согласился сразу. Только предостерег Ларса-Уве от козней земляных червей, так и норовящих напасть на своих защитников, призвал его соблюдать осторожность… Что еще хотел сказать Хэнно, осталось неизвестным, потому что появились в обнимку достойный Аодзи и капитан ремонтирующегося здесь Рокагэ Хиро, и они ушли продолжать беседу. Вырвавшись из тисков дисциплины Арсенала, капитаны не стеснялись.

Рабочие, в отличии от стражей, понравились Ларсу-Уве сразу. Часовые, ежедневно сменявшиеся на корабле, не пытались даже прикоснуться к чему либо. На недоуменный вопрос Ларса-Уве, присматривавший за ремонтом Айдори недовольно процедил сквозь зубы, что ни один страж не осквернит себя прикосновением к инструментам. Это неслыханный позор для исполнителей священного долга, они могут держать в руках только оружие. И вообще, для чего живут на земле черви?

Ларс-Уве попытался понять что-нибудь в разговорах рабочих, но их диалект настолько отличался от выговора стражей, что в первые два дня он мог только догадываться. Потом начал улавливать знакомые слова, потом начал понемногу понимать, потом…

Впрочем, сначала он действительно только следил за ремонтом. Поврежденный нос корабля был залит пенистой белой массой, которая на глазах втягивалась в рваные раны листа и застывала там, постепенно зеленея. Айдори кое-как объяснил, что это переработанный лист, вещество быстро прорастает жилками и включается в ткань корабля. Среди запасов Нуисира есть бочонок с этим составом, однако здесь рана слишком велика, и бочонка просто не хватит. Точно так же была заделана и продырявленная воздушная камера по правому борту, после чего плотники принялись сооружать новую надстройку взамен разрушенной. Айдори огорченно сказал, что пока раны корабля зарастут по-настоящему, пройдет не меньше двух недель. Ларс-Уве сначала тоже огорчился, хотя потом понял, что судьба дает ему великолепную возможность познакомиться с городом. На базе его все равно считают погибшим, поэтому лишняя неделя решительно ничего не значит.

Его первые попытки заговорить с рабочими натолкнулись на презрительное молчание, но Ларс-Уве был настойчив. Правда, вмешался было Айдори, попытавшийся запретить ему разговаривать с погаными тварями, но Ларс-Уве довольно резко ответил, что должен всесторонне изучать планету. Айдори подозрительно посмотрел на него, покусал губу и промолчал, но Ларс-Уве не сомневался, что в тот же день об этом было сообщено Аодзи и Хэнно. Впрочем, в ратуше продолжалось повальное пьянство, и Ларс-Уве не слишком опасался каких-то мер со стороны капитана и коменданта. Скорее всего они даже не поняли, о чем им донес бдительный надсмотрщик. Эти попытки помешать заставили Ларса-Уве еще более настойчиво искать контакта с рабочими. Когда ему удалось наконец объяснить, что он не принадлежит к стражам, то дело приняло иной оборот…