Глаз Охотника
Шрифт:
Урус зарычал:
— Проклятый эмир!
— Он заплатит за все, — с тихой яростью произнес Араван.
Фэрил прошептала:
— Но мы и сами немного виноваты в том, что произошло. Если бы вовремя сказать, что мы с Гвилли не беспомощные дети, а варорские воины, эмир не посчитал бы нас обузой взрослым и не подсыпал бы яду в наши бокалы.
Араван подскочил как ужаленный:
— Нет, малышка, я уверен, что ему и так все было известно от Стоука — не знаю как, но известно. Ведь барон предупредил его о нашем приезде и попросил избавить его от нас. А уж потом эмир решил использовать нас, чтобы умертвить Стоука.
— Но почему же он сам этого не сделал? Послал
Араван снова сел на землю.
— Но, Гвилли, ты же видел, как эмир боится за свою шкуру: сколько у него телохранителей и как тщательно проверяют каждое блюдо, прежде чем дать ему. К тому же он всего лишь эмир, а Стоук в почете у султана. Ни один здравомыслящий эмир не решится в открытую бунтовать против самого султана. Вот он и решил использовать нас в своих целях. Его руки при любом раскладе остались бы чистыми. Если бы мы убили Стоука и вернулись за своими друзьями, он немедля учинил бы над нами жестокую расправу и сказал бы, что отомстил за смерть барона. Если бы мы пали в неравной битве, он объяснил бы Стоуку, что мы вырвались, но по крайней мере двоих из нас он уничтожил. А теперь, если миссия наша не увенчается успехом, он всегда может оправдаться тем, что мы выскользнули у него из рук.
Араван замолчал, а Фэрил понимающе кивнула:
— Теперь я вижу: эмир хитер и коварен. Неважно, убьем мы Стоука или нет, — он найдет выход из любого положения.
— Это место поистине великолепно, — сказал Гвилли, и Фэрил кивнула в знак согласия.
Варорцы прошли по мягкому мху и остановились возле дуба. Дамна как бы ненароком заглянула под корни гигантского дерева, окинула взглядом раскидистые ветви — но, как ни мечтала она увидеть Нимуэ, их спасительница не показалась им на глаза.
— Надеюсь, она не против того, что мы здесь, — прошептала дамна.
— Почему ты думаешь, что Нимуэ — женщина? — спросил Гвилли, заходя по колено в воду и ежась от се прохлады.
— Ну-у, не знаю, — протянула Фэрил. — Просто мне кажется, что в таком дивном месте может жить именно женщина.
Гвилли нырнул и секунду спустя снова показался на поверхности воды, держа в руке горсть песка.
— Мыла у нас нет, зато есть вот это. Дай-ка я потру тебе спинку, — предложил он Фэрил.
Дамна улыбнулась и подняла волосы, рассыпавшиеся по плечам.
— Я даже знаю, чем это мытье, как всегда, закончится.
— И я тоже знаю, любовь моя! — довольно улыбнулся Гвилли.
Минуту спустя из густого мха у подножия гигантского дуба раздался шепот:
— Надеюсь, Нимуэ не смотрит!
Прошло еще два дня. Силы постепенно возвращались к варорцам. Сегодня у друзей был настоящий праздник: впервые за последние семнадцать дней Урусу и Аравану посчастливилось подстрелить в горах несколько перепелов. Человек развел костер снаружи, с внешней стороны утеса, чтобы лишний раз не тревожить спокойствия пещеры, и зажарил перепелов. И теперь друзья сидели вокруг костра и наслаждались этой «пищей богов».
Гвилли, уплетая за обе щеки, ни с того ни с сего вдруг сказал:
— Чего я не могу понять, так это почему барон Стоук в таком почете у султана Гиреи.
— Ну, точный ответ на этот вопрос известен только им двоим, — пожала плечами Риата. — Но кое-какие предположения я сделать все же могу. Во время Войны Заклятия и Зимней войны гирейцы поддерживали Гифона и даже поклонялись ему. Эмир на вопрос Фэрил о разрушенных мечетях и минаретах ответил, что примерно девятьсот лет назад — то есть как раз во время Зимней войны — его дед воспользовался своей властью эмира, чтобы сместить имамов и пресечь поклонение ложному пророку — Шавею, которому и по сей день возносят молитвы тысячи верующих по всей пустыне. Эмир добавил, что тогда-то их предки и вернулись к истинной вере, то есть скорее всего к вере в могущество Гифона.
Фэрил так и ахнула:
— Ой, Риата, я только сейчас поняла, почему ты тогда, на обеде у эмира, прервала меня.
— Да, малышка, — кивнула эльфийка. — Я не знала тогда о готовившемся злодеянии, но не хотела, чтобы эмир видел в нас врагов, знающих о творящихся здесь беспорядках и способных донести о них Верховному Правителю в Пеллар.
Араван нахмурился:
— Все это не предвещает ничего хорошего для Митгара.
— Ты думаешь, грядет еще одна война? — встрепенулся Урус.
— Кто может сказать наверняка? — вздохнул Араван. — Я знаю лишь одно: смертные, которые во время изгнания Гифона за пределы Сфер были в Адонаре, а потом вернулись в Митгар, рассказывали, что великий вулк пообещал: «Я уже повернул колесо истории так, что грядут великие события, и хотите вы этого или нет, а я вернусь, завоюю мир и буду властвовать!» Обещание его частично исполнилось, когда на землю обрушился метеорит Миркенстон и началась Зимняя война. Но кто знает, что еще может случиться?
— От твоих слов у меня мурашки бегут по коже, — промычал Гвилли.
— Да уж, это точно, — согласилась Фэрил. — Одного не могу понять: при чем тут Стоук?
В разговор вступил Урус:
— Понимаешь, то, что Стоук в чести у султана, означает лишь одно: султан видит в нем могущественного союзника и, зная о власти барона над ночным народом, хочет, чтобы тот обеспечил его сильной армией из всякой нечисти.
— О Адон! — чуть не задохнулся от волнения Гвилли. — Но это значит… что будет еще одна война с Гифоном.
— Как бы там ни было, — заключил Урус, — если мы расправимся со Стоуком, одним врагом будет меньше — и каким врагом!
Медведь поднялся на ноги и взглянул на небо. Солнце садилось за гребнем гор.
— Пойду схожу за лопаткой: нужно тут прибраться, а то как бы нас кто-нибудь не обнаружил ночью.
— Если верить эмиру, до мечети, ставшей логовом Стоука, нужно ехать целый день, — проговорила Фэрил, и ее звонкий голос говорил о том, что дамна полностью выздоровела. — Но в ущелье Араван и Урус видела гхулка и коня Хель, которые ехали не торопясь, нисколько не опасаясь приближающегося рассвета. Это значит лишь одно: на полпути до мечети в каньоне есть еще какое-то прибежище для всей этой нечисти — пещера или что-то вроде того.
Урус кивнул, еще не до конца понимая, куда клонит дамна:
— А мы-то с тобой не додумались до этого, Араван. Я всегда говорил, что валданы — народ смышленый!
— У меня были хорошие учителя, — улыбнулась Фэрил и продолжала: — Если мы отправимся в путь днем, мы прибудем на место как раз к закату солнца, когда вся нечисть повылезает из своих нор. Ночью же ехать по каньону еще опаснее, потому что тогда мы неминуемо столкнемся с кем-нибудь из ночного отродья. Да и вообще по ущелью не проедешь — мы оставим следы, и по ним будет легко нас найти, особенно если у рюптов и правда есть внизу укрытие. Я предлагаю ехать поверху и держаться как можно дальше от ущелья, а ночью прятаться. А когда найдем мечеть, подождем до наступления дня, ведь тогда, если силы будут слишком неравны, мы всегда сможем спастись бегством.