Глаза Младенца
Шрифт:
– Постойте, можно уйти к Юпитеру. На его спутнике Европа есть научная станция, работающая уже двенадцать лет и довольно неплохо оснащённая, и нет никаких военных баз и станций слежения, – громко и радостно от своего озарения сказал бортмеханик. – И сейчас относительно близко Юпитер расположен к Марсу.
Все десантники с сомнением посмотрели на бортмеханика, а стрелок даже произнёс, – это страшная даль. Ты, наверное, сошёл с ума. К тому же пояс астероидов.
Но я знал, что бортмеханик увлекается космосом и мечтает работать в будущем на больших кораблях, летающих не к звёздам, конечно, пока не к звёздам, но уже к далёким спутникам.
– Не надо бояться, – убеждённо произнёс бортмеханик. – Всё достаточно хорошо изучено – и пояс
Пилот с улыбкой смотрел на бортмеханика и, наконец, решил дать своё веское опровержение, – топлива не хватит.
Но бортмеханик не хотел отступать, – надо всё же попробовать рассчитать.
Пилот с бортмехаником углубились в компьютерную систему корабля и начали вычислять параметры. – Да, не хватит, – подтвердил с грустью в глазах через полчаса бортмеханик.
– А если взять на транспорте? – спросил Том.
– Не думаю, что там много осталось. Он шёл с Земли на Марс. Плюс много маневрировал, пытаясь уйти от нас. Но попытка не пытка, – ответил пилот.
Топлива на транспорте действительно было немного. Пилот соединил резервуары транспорта и десантного корабля телескопическим топливным шлангом и закачал все остатки. Снова стали проводиться расчёты. Я с большой надеждой и ожиданием смотрел на пилота и бортмеханика. Они чувствовали мои переживания.
– Оптимальную траекторию мы вычислили исходя из настоящего положения Юпитера и Марса. На разгон топлива хватит, и капелька останется на торможение и посадку. Но лететь придётся семьдесят пять земных суток. Быстрее разогнаться нельзя – не затормозим, медленнее тоже – вообще не долетим. Один шанс из десяти, и промахиваться нельзя. Открытый космос или Юпитер нас не пощадят, – резюмировал пилот.
– Ну что же давайте решать, – сказал я. – Неприкосновенный запас воды и пищи на корабле месячный, но нас осталось только шесть человек. Можно протянуть. Я готов рискнуть.
– Я тоже, – сказал Том и улыбнулся мне. Он всегда доверял мне и никогда не подводил. Я обнял его. Один шанс из десяти, а он даже не сомневался.
– И я готов лететь. Вы не представляете, как необыкновенно красив вблизи Юпитер, – восторженно сказал бортмеханик.
– Я – как пилот, ему сажать корабль на Европу, – разумно сказал десантник-стрелок.
– Я согласен со стрелком, – произнёс другой.
Все посмотрели на пилота. Он в свою очередь обвёл всех взглядом, и остановил его на мне. – Значит, по тридцать кило золота? – я кивнул, пилот немного странно улыбнулся. – И один шанс из десяти, а может из пяти. И вы мне доверяете свои жизни, – все кивнули, кроме последнего десантника. – Если я откажусь рискнуть, вы меня потом будете упрекать, – все отрицательно покачали головами. – Знаю я вас. Ну что же? Летим. Летим на Европу.
Всех охватило возбуждение. Не от золота, а больше от риска. Хотя один из пяти – в принципе неплохой шанс для десантника.
А что будем делать с офицером, сержантом и Джоном? – спросил один из десантников, когда возбуждение чуточку улеглось, и корабль стали подготавливать к полёту.
– Кто хочет, может сходить за их телами, чтобы похоронить во льдах Европы, – ответил я. Все переглянулись, и желающих не нашлось. Тогда я обратился к стрелку. – Перед выходом корабля на траекторию выпусти оставшиеся ракеты по транспорту, чтобы хоть немного облегчить корабль и замести все золотые и… кровавые следы, – с глубокой печалью произнёс я последние слова.
– Там много погибших людей, – спросил Том.
– Дело не в количестве, а в том, что они есть. И они совершенно невинны. – На меня продолжали смотреть глаза Младенца.
Бортмеханик связался с диспетчером Центра полётов и сказал, что на военном борту всё нормально, происшествий нет, в 15.00 будем на базе
Дежурили по два человека, остальные отдыхали – спали, мечтали, размышляли. Стрелок, бортмеханик и трусливый боец в разговорах воодушевлённо делились мнениями, как они будут жить в будущем с большими деньгами. Только я, мой друг и пилот были равнодушны к такому будущему. Меня не покидали глаза Младенца, и когда я бодрствовал, тем более, когда пытался заснуть.
Я сожалел, что не посмотрел документы, собранные лейтенантом. Мне хотелось бы знать имя женщины и её ребёнка. Мальчик это был или девочка? Чтобы не умереть от тоски и боли в сердце, постоянно смотря в глаза Младенца, я вспоминал свою жизнь. Раньше мне казалось, счастливую жизнь. Я хорошо учился в школе и неплохо играл в футбол. С умом и здоровьем было всё в порядке, благодаря чему я удачно сдал экзамены и поступил в Космическую десантную академию – мечта все мальчишек. Занятия сочетались с весёлыми развлечениями. Командиры, друзья, подружки – круговорот событий и впечатлений. А потом началась служба. Счастливая эйфория потихонечку начала рассеиваться. Похожие десантные операции против контрабандистов, пиратов и других преступников, патрулирования, когда сутками приходилось летать в космосе, потом однотипные развлечения с сослуживцами и мимолётными подружками. Я стал уставать от монотонности и ординарности. Где приключения, подвиги? Все говорили, что надо потерпеть, выслужиться, получить офицерское звание, и появятся более интересные перспективы. Но я смотрел на офицеров, и не видел в их жизни перспективы. Постоянные отлучки от семьи, если у кого-то она была, большая ответственность, риск и постоянная боязнь провалить задание. Высокая зарплата и военные привилегии, по моему мнению, не оправдывали тяготы офицерской десантной службы. Рискованные контакты с порочными преступными элементами, которые, конечно, редко оказывали серьёзное сопротивление десантникам, но были такие случаи и в моей уже практике, неприятные взгляды добропорядочных людей при досмотрах их грузов – это не могло нравиться нормальному человеку. А я был нормальным человеком. Только одно светлое было в моей десантной службе – у меня появился друг, настоящий друг. И за это я ей был благодарен.
А что теперь? Мне двадцать восемь лет, и я дошёл до точки, убив маленького ребёнка и его мать. Да, я выполнял приказ, но это не имеет никакого значения. Я – убийца. А потом я убил лейтенанта, сержанта и солдата. Но их глаза не смотрят с укором на меня, потому что в их глазах не было чистоты и света. Невероятный свет и чистота были только в глазах Младенца, и они прожигают мою душу лучами скорби и боли. Как мне жить с этими глазами?
Мой друг видел, что я страдаю, и переживал за меня. Он попросил поделиться с ним всеми произошедшими на том транспорте событиями. Я всё подробно рассказал, только не смог описать последний взгляд Младенца на меня. Не потому что не мог найти слова. Потому что прочувствовать и понять этот взгляд можно, только увидев его наяву. И я никогда бы не пожелал Тому увидеть этот предсмертный взгляд Младенца.
А пилот… Он был старше меня на шесть лет, это считалось солидным для военнослужащих, но относился ко мне во время нашей совместной службы с симпатией. А после произошедших событий я чувствовал, что его отношение ко мне ещё улучшилось. Странно, я на его глазах убил соратника, и признался, что ранее убил ещё двоих, но он задумчиво смотрел на меня и подбадривал.
– Лексис, не падай духом. Тебя ждёт новая жизнь, – сказал как-то он мне, когда мы дежурили вдвоём.
Я удивлённо посмотрел на него. Он засмеялся, – ты не так меня понял, не в смысле новой после смерти, а новой настоящей. Космический десант – не для тебя, я думаю, ты это уже сам понял. Возвращайся на Землю, женись, воспитывай детей, делай что-то простое, но полезное для людей и развивайся. Ты добрый и смышлёный парень, раскрой свои настоящие способности.