Глазами любопытной кошки
Шрифт:
Мы с Луной и Дибой решили встретиться еще раз и подумать о том, что можно сделать для улучшения положения цыган. Во время нашей второй встречи Диба и ее дочери не покрывали головы.
– Мой отец был пашой, назначенным государством, – сказала Диба. – Он помогал туркменам получить иорданские паспорта. Туркмены не имеют к нам никакого отношения, но мы все равно им помогаем.
Речь зашла о цыганских «похищениях невест».
– Когда девушка хочет выйти за мужчину из другого племени вопреки желанию родителей, это называется хатифа.С этой проблемой обращаются к Фатхе.
Я расспросила Дибу о танцах, и она ответила:
– У цыган, которые живут в шатрах, есть свои танцы, и еще они играют на рабабе.Женщины сидят по одну сторону шатра, мужчины – по другую, но они друг друга видят. Цыганские танцы очень сложные, в них есть движения плечами и игра на сагатах(кимвалы, которые надеваются на пальцы).
Нас пригласили в гостиную и показали видеозапись со свадьбы Мухаммеда и Дибы. Они поженились в 1980-м и не смотрели эту кассету уже много лет. Семидесятилетняя старушка в длинном платье исполняла танец живота в его «домашнем» варианте, активно покачивая бедрами и развевая юбками, как во фламенко. Впервые я видела, чтобы в Иордании использовали кимвалы.
Диба постоянно повторяла одно:
– Люди говорят, что мы лучше иорданцев, но на цыганах по-прежнему висит клеймо.
– У нее были прекрасный дом, где царила безупречная чистота, и идеально воспитанные дети, которые умели вести себя в обществе и получали лучшие оценки в школе. Они одевались, как принято в Иордании, и являли собой идеальный пример хорошей мусульманской семьи. Дочка училась в колледже и планировала стать врачом. Ее поведение было выше всяких похвал, но она жаловалась, что не может рассказать друзьям о своем цыганском происхождении. Благодаря музыкальному таланту Абду Мусы у этой семьи появилась возможность получить образование и стать средним классом, однако они по-прежнему пытались доказать, что и цыгане способны чего-то добиться в этом мире. В упорном стремлении слиться с обществом, в котором они существовали, цыгане теряли часть своей культуры.
– Цыганам и туркменам нужны школы, нужны врачи, но нет денег. Образование способно решить многие проблемы, – сказала Диба.
Сменив тему, она достала черный шарф и повязала мне на голову. Мухаммед взял черный карандаш для глаз и разрисовал мое лицо узорами – такие татуировки женщины поколения его матери наносили на подбородки и лбы. Затем он включил камеру, и я стала позировать.
ТАНЕЦ С МЕЧОМ
До меня дошел слух о бедуинском обряде тахия.Во время тахиимужчины поют низкими голосами, причем звук становится все громче и громче, а женщина танцует с закрытым лицом, в черной накидке и с мечом, чтобы защитить себя от мужских притязаний.
– Сейчас тахиюсовершают на свадьбах, но этот обряд возник в те времена, когда воюющие племена вторгались на вражескую территорию и пытались забрать деньги, земли, еду и женщин из другого племени, – рассказала Лабна, сотрудница штаб-квартиры фестиваля «Джераш». – Если женщина была красивой, мужчины пытались до нее дотронуться.
Если она могла защититься и отбиться от мужчин, ее считали лучшей и достойной стать женой высокопоставленного человека. Если же кому-то из мужчин удавалось ее поймать, он имел право оставить ее себе. Теперь этот танец исполняют на свадьбах в качестве развлечения, и, разумеется, женщину никто не ловит.
Через Лабну я познакомилась с господином Санави, министром культуры Иордании. От него я узнала о фестивале бедуинской поэзии, который проводится в городе Аль-Кальбия. На фестивале должны были исполнять тахию.Я позвала с собой Анжелику, и та заехала за мной. Вскоре мы оказались за пределами Аммана. Вдруг откуда ни возьмись возникла пробка. Мужчина размахивал светящимся жезлом, приказывая машинам остановиться. Автобус и маленький грузовичок чуть не переехали его, промчавшись мимо десятка танков, груженных на грузовики, несущиеся к сирийской границе.
Когда мы прибыли в маленький городок Аль-Кальбия, какой-то юноша заметил, что мы заблудились, сел к нам в машину и показал дорогу на фестиваль. Мужчины в накрахмаленных белоснежных рубашках и красных клетчатых тюрбанах по очереди читали стихи. Кофе с кардамоном, чай и вода текли рекой. Мы несколько часов сидели и слушали стихи, эхом разносившиеся по залу из громких динамиков. Вообще здесь было оживленно: зрители громко вздыхали и аплодировали. Но мы не поняли ни слова.
Наконец на сцену вышла группа исполнителей тахии.Никаких инструментов не требовалось: музыкальным фоном служили пение и хлопки. В некоторых песнях были слова, другие состояли лишь из синхронизированных гортанных звуков. Один мужчина в руках держал меч, другой – палку. Тут же танцевала маленькая девочка, она размахивала руками и путала шаги. К сожалению, мы так и не увидели настоящий танец, потому что взрослым женщинам запрещено выступать, если в зале не присутствует кто-то из родственников.
В СИРИИ
Настала пора продлить иорданскую визу. У меня было два варианта: несколько часов общения с бюрократами или поездка в Сирию – коротенькое автомобильное путешествие. Недавно Ливан объявил о прекращении огня, а слухи о том, что военные действия, возможно, докатятся до Сирии, не поступали уже несколько недель. У меня в паспорте уже стояла сирийская виза, поэтому выбор был очевиден. Это мое первое путешествие в государство «оси зла» [45] . Посмотрим, как меня там примут.
45
Выражение, использованное Джорджем Бушем в отношении стран, поддерживающих терроризм. – Примеч. пер.
Чуть выше по улице, где стояла моя гостиница, несколько турагентств предлагали туры в Сирию на старых американских автомобилях. Я села в ярко-желтый фургон и стала ждать, пока наберется достаточное количество пассажиров.
Вдоль дороги в Дамаск возвышались дома из неокрашенных цементных блоков. По мере приближения к городу они становились все современнее, а затем их место заняли кварталы черно-белых зданий.
Я остановилась на симпатичной маленькой улочке недалеко от исторического центра, где оказалось множество старых гостиниц и домов, заросших диким виноградом. Красивая крепость была закрыта, а окружавший ее ров пересох, и его до краев засыпали мусором. Узкие улочки старого города словно дышали историей; это был рай для тех немногочисленных туристов, кто все же решался добраться до Сирии. Здесь никто не приветствовал незнакомцев и не завязывал разговор с ними. Люди вели себя сдержанно, но дружелюбно.
Несколько раз за мной увязывались преследователи; один показал мне удостоверение личности на арабском и свою фотографию. Удостоверение было очень потертым, но он заявил: «Я из полиции и должен вас сопровождать». Совершенно очевидно, что он пытался меня надуть, поэтому я от него отделалась. Подходили и обычные приставалы; один ушел, когда я наградила его испепеляющим взглядом. Почти все женщины носили закрытую одежду, и я обрадовалась: не зря надела длинную юбку и топ.
Я говорила всем, что родом из Колумбии, пока Фади, хозяин магазина ковров, не заметил: