Глотка
Шрифт:
– Звонила Ханна Белнап, чтобы сказать мне, что в соседнем доме кто-то есть.
– Но что он делает там сейчас?
– Может быть, воспользовался хаосом, чтобы снова перепрятать записи.
– О чем это ты?
– Может быть, мы недостаточно внимательно искали, – сказал я. – Записи должны быть там – но в наиболее безопасном месте.
Джон скривил губы.
– Он вполне мог принять решение все уничтожить.
Эта возможность пришла мне в голову за секунду до того, как Джон произнес свои слова вслух. И тут же я вспомнил, что Ханна Белнап видела Фонтейна в его бывшей комнате.
– Он
Джон открыл рот, не зная, что сказать. Глаза его были большими и ясными, но сейчас в них невозможно было что-либо прочесть.
– Поехали, – сказал он наконец. – Так только лучше.
Я тоже подумал, что так будет лучше, но совсем по другой причине. Если мы поймаем Фонтейна с летописями его убийств, у нас будет больше шансов довести дело до суда, чем если мы просто встретимся с ним на пустынной улице. Теперь требовалось только добраться до Седьмой южной улицы до того, как Фонтейн уйдет или успеет сжечь бумаги. Я подумал, что у нас в общем-то довольно много времени – возможно, Фонтейн вернулся этой ночью в свой старый дом для того, чтобы переждать два часа, оставшиеся до встречи со мной.
В дверях кухни появился Алан.
– Что происходит? – недоумевал он. – Что это за телефонный звонок?
– Мне очень жаль, Алан, но у нас нет времени на объяснения, – сказал Джон. – Мы с Тимом должны кое-куда съездить. Возможно, у нас появятся для тебя хорошие новости.
– Но куда вы едете?
– Извини, но тебя это не касается, – Джон прошел мимо Алана, который растерянно посмотрел на меня и последовал за ним.
– Уж это я буду решать, касается меня или нет, – сказал Алан, повысив голос, но еще не перейдя на крик.
Они стояли посреди гостиной примерно в двух футах друг от друга. Алан ткнул в Джона пальцем.
– Раз ты говоришь, что привезешь мне приятные новости, значит, меня это тоже касается, и я еду с вами.
Джон в отчаянии повернулся ко мне.
– Там будет опасно, – сказал я.
– Ничего, – Алан схватил с дивана и стал натягивать пиджак. – Это лучше, чем сидеть тут одному в полном неведении. Вот так.
– Алан...
Но Брукнер уже подошел к входной двери и открыл ее.
Что-то вдруг случилось с лицом Джона – оно стало мягким и безвольным, словно он собирался сдаться.
– Хорошо, – сказал он. – Поехали. Но только ты будешь сидеть на заднем сиденье и ничего не станешь делать, пока мы тебе не разрешим.
Алан посмотрел на него так, словно только сейчас понял, что ввязался во что-то опасное, но покорно вышел за дверь, не сказав ни слова.
– Ты свалял дурака, – сказал я Джону.
– Что-то я не заметил, чтобы ты особенно пытался его остановить. – Мы заставим его сидеть в машине. Может быть, свидетель даже окажется кстати.
– Свидетель чего?
Снаружи хлопнула дверца машины. Не ответив на мой вопрос, Джон вышел из дома. Я вышел за ним и закрыл за собой дверь. Алан уже устроился на заднем сиденье и смотрел вперед, игнорируя наше появление. Джон сел рядом с местом водителя. Я посмотрел на небо и отметил про себя, что ночь стоит ясная. Уличные фонари освещали Эли-плейс до самой Берлин-авеню, на небе сверкали яркие звезды. Я сел за руль и включил зажигание.
– Это имеет какое-то отношение к смерти Эйприл, – уверенно произнес на заднем сиденье Алан.
– Может быть, – откликнулся Джон.
– Я прекрасно вижу сквозь тебя. Ты сделан из стекла.
– Может быть, ты будешь так любезен замолчать? – попросил Джон.
– Хорошо, – покорно согласился Алан.
8
Ватаги парней, стоявших перед барами и вдоль стен фабрик, смотрели во все глаза на проезжавшую мимо машину. Несколько раз Джон клал руку на рукоятку револьвера, но мальчишки только отступали на шаг назад и провожали нас неприязненными взглядами.
С боковой улицы вынырнула полицейская машина, которая ехала рядом с нами до самой Гетелз. Я ждал, когда завращается мигалка и зазвучит сирена. Машина поехала за нами и на Ливермор.
– Оторвись от него, – сказал мне Джон. Я тут же повернул на Вторую южную и посмотрел в зеркало заднего вида. Полицейская машина продолжала спокойно ехать по Ливермор.
На Маффин-стрит я свернул влево и поехал мимо рядов мирно спящих домишек. Впрочем, за окнами большинства из них светились зеленоватым светом экраны телевизоров. Жители этих домов сидели перед экранами и смотрели по телевизору на остатки сегодняшних волнений. Наконец я свернул на Седьмую южную и поехал к дому Бандольера. В двух кварталах от него я потушил фары и поехал на небольшой скорости, пока не доехал до того места, где мы с Джоном оставляли машину в тумане. Я остановился у тротуара и взглянул на Джона.
– О'кей, – он повернулся к Алану. – Мы пойдем в один дом в соседнем квартале. Если ты увидишь, что оттуда выходит через парадную дверь человек, перегнись через сиденье и нажми на гудок. Только не дави на него полчаса, а нажми быстро, чтобы звук был быстрым и негромким. – Джон задумчиво посмотрел на меня, потом снова повернулся к Алану. – А вот если ты увидишь, что в одном окне или в нескольких зажегся свет, услышишь выстрелы, тогда вылезай из машины, беги быстрее к дому и стучи изо всех сил во входную дверь. Постарайся наделать побольше шуму.
– А что там такое? – спросил Алан.
– Это связано с Эйприл, – признался Джон. – Помнишь, что я тебе сказал?
– С Эйприл.
– Да.
– Я не буду сидеть в машине, – уперся Алан.
– Ради Бога! – воскликнул Джон. – Мы не можем тратить время на споры с тобой.
– Хорошо, – Алан быстро решил все вопросы, открыв дверцу и выйдя из машины.
Я обошел машину и преградил ему путь. Джон тихо закрыл дверь и отошел в сторону, словно не желая принимать участие в происходящем. Алан задиристо вздернул подбородок и попытался испепелить меня взглядом.
– Алан, – прошептал я. – Нам необходимо, чтобы ты остался на страже. Мы встречаемся в этом доме с полицейским и хотим получить от него кое-какие бумаги.
– Но почему... – начал он, но я прижал палец к губам, призывая его говорить тише. Он кивнул и продолжал шепотом. – Почему вы сразу не позвали меня с собой, если хотели, чтобы я посторожил?
– Я объясню, когда все будет закончено.
– Полицейский.
Я кивнул.
Наклонившись к самому моему уху, Алан спросил.
– Мой револьвер у Джона?