Глубина в небе (авторский сборник)
Шрифт:
Средневековый принц Фам Нювен был зачарован открывшейся возможностью. Если стать единоличным автором кода базового уровня для какой-нибудь повсеместно распространенной системы… О, если этот новый кодовый слой обретет повсеместное распространение, человек, расставивший ловушки, станет королем на веки веков и вся вселенная будет ему принадлежать.
Одиннадцать лет минуло с той поры, как одного перепуганного тринадцатилетнего мальчишку увезли с Канберры.
Сура только что вышла из гибернатора. Этого возвращения Фам ждал со всевозрастающим желанием… с того момента, как она ушла. Он столько всего хотел ей рассказать, о стольких вещах спросить, столько показать. Но когда миг настал, он не нашел в себе мужества остаться у капсулы и приветствовать ее.
Она нашла его в техотсеке у кормы, в крохотной рубке с настоящим окном на звезды. Это место Фам облюбовал несколькими годами ранее.
По легкой пластиковой перегородке постучали. Он отодвинул ее.
— Приветик, Фам. — Сура улыбалась странной улыбкой. Она сама выглядела странно. Такая молодая. Впрочем, она просто не стала старше ни на день. А вот Фам Нювен прожил уже двадцать четыре года. Он жестом пригласил ее войти. Она проплыла мимо него и развернулась. Глаза ее на улыбающемся лице оставались серьезными.
— Ты вырос, дружок.
Фам качнул было головой.
— Да. Но ты… ты по-прежнему меня обгоняешь.
— Возможно. Кое в чем. Но как прогер ты уже вдвое лучше меня. Я видела, какие решения ты забацал для Сэна на крайней вахте.
Они уселись, поговорили немного о проблемах Сэна и найденных Фамом решениях. Бойкие речи и бравада, которые он планировал последний год, вылетели из головы, он мялся и запинался, чувствуя себя ужасно. Сура, кажется, не замечала. Проклятье. Как должен мужчина Чжэн Хэ брать женщину? На Канберре его растили в наставлениях о рыцарственности и готовности к самопожертвованию. Потом он постепенно понял, что настоящий метод несколько отличается от преподанного: рыцарь просто хапает то, что хочет, если более могущественный рыцарь не хапнул это первым. Личный опыт Фама был скуден и, безусловно, нетипичен: это Синди его хапнула. В начале крайней вахты он попытался применить проверенный метод Канберры к одной из женщин экипажа. Сина Рао сломала ему запястье и подала официальную жалобу. Сура рано или поздно узнает.
Мысль эта совсем сбила Фама с толку, и он потерял нить беседы. В неловком молчании уставился на Суру, потом вдруг выпалил то, что берег в секрете до особого момента.
— Я… я собираюсь уйти с вахты, Сура. Уснуть наконец холодным сном.
Она серьезно покивала, словно никогда об этом не догадывалась.
— Ты знаешь, что меня к этому склонило, Сура? Какая соломинка сломала спину? Три года назад. Ты была вне вахты… — «И я понял, как долго еще тебя не увижу». — Я пытался что-то сделать с программами небесной механики второго уровня. Для этого в математику надо как следует врубиться, и я застрял на некоторое время. Ну и вот, поднялся я сюда и стал смотреть на небо. Я уже это делал раньше. С каждым годом мое солнце тускнеет. Это страшно.
— А то! — сказала Сура. — Но я не знала, что его видно прямо за кормой, отсюда. — Она скользнула к сорокасантиметровому окошку и притушила свет.
— Да, видно, — подтвердил Фам, — как только глаза привыкнут. — В каюте стало темно, хоть глаз выколи. Это было настоящее окно, а не дисплей с наложенным обзором. Он придвинулся к Суре. — Видишь? Четыре яркие звезды Копьеносца. Солнце Канберры чуть удлиняет его копье, на один тун. — Глупо. Она же не знала канберранских созвездий. Но он продолжал нести всякую чепуху, заговаривая ей зубы: — Но даже не это меня так зацепило; мое солнце — просто звезда среди звезд, что с того? Я созвездия увидел: Копьеносца, Дикого Гуся, Плуг. Я пока еще узнаю их, но даже форма их поменялась. Я знаю, этого и следовало ожидать. Я просчитывал куда более сложные штуки. Но… меня как обухом по голове. За одиннадцать лет мы так далеко улетели, что небо поменялось. Меня охватило тошнотное чувство: как же далеко мы улетели, а сколько еще надо пролететь…
Он жестикулировал в темноте, и ладонь его чуть заметно коснулась ее гладкой выпуклой ягодицы. Голос Фама упал до писка, и на ощутимое мгновение рука его застыла в неподвижности на ее штанах, а пальцы коснулись обнаженной кожи сразу над талией. Он раньше не заметил, что у нее даже блузка не застегнута. Рука его скользнула вокруг талии и пошла вверх по гладкой кривизне живота, пока не уперлась в груди. Получился хапок, неловкий и существенно переиначенный, но тем не менее очевидный хапок.
Сура отреагировала так же резко, как в свое время Сина Рао. Она выкрутилась в его руках, подставив грудь его ладони. Прежде чем Фам успел убрать руку, она уже обвила его за шею и припала… долгим крепким поцелуем. Его точно электрическими разрядами пробивало там, где их губы соприкасались, где покоилась его рука, где ее нога просунулась между его ног.
Она выдирала его рубашку из штанов, сливая тела в едином долгом соприкосновении. Оторвавшись от его губ, едва слышно засмеялась:
— Господи! Я тебя мечтала заполучить еще с твоих пятнадцати.
«Тогда почему ты сама не взяла меня? Я же был в твоей власти». И после этого на некоторое время связные мысли оставили его. Появились новые, более интересные вопросы. Как перенести упор, как соединить гладкие окончания мягкого и твердого. Они метались от стенки к стенке, и бедняге Фаму ни за что бы не найти дорогу к цели, если бы не помощь партнерши.
Потом она зажгла свет и показала, как это делается в спальном гамаке. И снова при выключенном освещении. Через неопределимо долгое время они воспарили, истощенные, во мраке. Мир и радость вокруг, а его руки наполнены ощущением Суры. Волшебный звездный свет, такой тусклый, казалось, разгорелся. Стал достаточно ярким, чтобы отражаться в глазах Суры, проявлять белизну ее зубов. Она улыбалась.
— Прав ты был насчет звезд, — сказала она. — Видеть движение звезд и знать, как мы малы в сравнении с ними, несколько обескураживает.
Фам крепко прижал ее к себе, но в этот миг был так счастлив, что толком не соображал, что ему говорят.
— Да, страшновато. Но в то же время выглядываю и понимаю, что с кораблями и гибернаторами мы над ними властны. Мы можем перекроить вселенную как захотим.
Сура улыбнулась еще шире:
— Ах, Фам, ты, получается, не изменился. Помню я тебя мальчуганом в первые дни, когда ты едва пару слов мог связать. Ты настаивал, что Чжэн Хэ — империя, а я тебе говорила, что мы обычные торговцы и никогда не станем ничем б'oльшим.
— Помню, но все же не понимаю. Сколько существует Чжэн Хэ?
— В смысле, как торговый флот? Около двух тысяч лет.
— Дольше многих империй.
— Ну да, и это в основном потому, что мы империей не являемся. Наша функция и придает нам кажущееся бессмертие. Чжэн Хэ двухтысячелетней давности говорила на ином языке, культура ее не имела общих черт с нашей нынешней. Уверена, что в Людском Космосе полно таких организаций. Мы — процесс, а не правительство.
— Всего-навсего стайка людей, занятых похожими делами?