Глубинка
Шрифт:
Конечно, имелось ружье, а в лесу водилось много дичи, и ничто не мешало сходить на охоту. Но охота была еще меньшим моим призванием, чем рыбалка. Кроме того, выстрелы могли быть услышаны теми, кому совсем не обязательно знать о моем здесь присутствии. Не говоря уже о том, что я не имел ни малейшего понятия, что делать с дичью, когда она уже подстрелена. Свежевание? Разделка? Нет, спасибо, воздержусь.
Ноябрь ознаменовал торжество осени: дни становились все короче, с деревьев облетела почти вся листва, и только сосны и ели щеголяли нарядной зеленью. Погода стояла на удивление хорошая — было солнечно и тепло. Видимо, природа решила сжалиться надо мной после месяца почти непрерывных дождей. Когда на дворе такая
Но я понимал, что не за горами настоящие холода, и нужно утепляться. В первую очередь это касалось одежды. Перерыв весь свой нехитрый гардероб, я откопал несколько более-менее пригодных для носки в морозную погоду вещей. С верхней одеждой и обувью дела обстояли сложнее. Точнее, их у меня просто не было. Вот как так: уехать из дому под новый год и не прихватить с собой пуховик и пару теплых ботинок? Балда. Пришлось писать Андрею, тот обещал что-нибудь придумать. Уже легче.
Неожиданно остро стал вопрос с дровами. До недавних пор я просто таскал чурбаки из кучи возле двора нашего соседа дяди Валеры. Однако ничто не вечно под луной, и в один прекрасный день у моего колуна, и без того не идеального, сломалось топорище. Заменить его было нечем, и от экспроприации соседской древесины пришлось отказаться. К счастью, в моем распоряжении еще оставался небольшой топор (увы, слишком легкий, чтобы им можно было колоть огромные чурбаки) и ножовка, а в лесу хватало сушняка. Так что по два часа в день я таскал из леса мертвые деревья и разделывал их возле дома.
В одну из таких ходок я решил прогуляться по дороге в сторону Крошково и собрать сушняка на обочине, благо так не надо углубляться в лес и потом, волоча древесный труп, цепляться за его еще живых сородичей. Пройдя метров триста и не найдя ничего подходящего на роль будущих дров, я хотел было повернуть обратно, как вдруг почувствовал, что я не один. Агата со мной не было — набегавшись за день, он остался спать дома, — однако я буквально спиной почувствовал чужой взгляд. Вот так раз… Сердце тут же учащенно забилось, не в силах совладать с иррациональным страхом неизвестности. Кто здесь? Может, это просто самовнушение? В лесу тихо, лишь где-то в отдалении кричит птица. И в то же время кажется, что кто-то чужой позади, и можно его увидеть… стоит только обернуться.
Я начал медленно поворачиваться, стараясь делать это, по возможности, естественно, и вдруг прыгнул в сторону, укрывшись за ближайшим древесный стволом. Нет, я ничего не увидел, заросли показались мне абсолютно необитаемыми, и в то же время… Черт, не схожу ли я с ума? Пальцы сами потянулись к висящему на поясе пистолету. Прошло уже минут десять, а я все стоял за деревом и вслушивался в тишину. Ну, давай, прояви себя, дай мне доказательство, что я не начал шизеть… Но ни звука в ответ.
Вернувшись домой, первым делом умылся холодной водой. Руки ощутимо дрожали. Вот так наваждение! Дожил, в лесу барабашки мерещатся. Это все из-за постоянных стрессов и отсутствия людей, я читал, такое случается. Не хватало только обзавестись невидимым «другом». Первый шаг уже сделан, а дальше что? Будем сидеть и играть в шахматы, пока не приедет Андрей и не вызовет санитаров. Интересно, а как он выглядит, этот мой глюк? У полярников, говорят, снеговики и белые медведи. Надеюсь, мой будет не в погонах…
За окном тем временем начал накрапывать мелкий дождик. Нет, не хочу в дурку. Нужно еще раз сходить на то место и пошарить по кустам, может, найдутся какие-нибудь следы. Пока существует вероятность, что там действительно кто-то был, следует отталкиваться
Облачившись в непромокаемое, я вышел из дома и… тут же спрятался за угол. Если я и вправду один, можно чудачить сколько угодно, все равно никто не увидит. А если не один? Тогда и расклад другой. Так или иначе, стоит соблюдать осторожность. Пока понаблюдаем.
Наблюдательный пункт я наспех организовал в соседнем доме, давно уже заброшенном хозяевами. Собственно, от дома остались только стены да межкомнатная перегородка: крыша обвалилась еще во времена моего детства. Устроившись у крайнего окна, я не мог не порадоваться удачно выбранной позиции: вся дорога вплоть до самого леса — а это метров двести — прекрасно просматривается.
Дождик постепенно усиливался, но мне было все равно: выручал полиэтиленовый плащ. Прошло пять минут, десять — ничего не происходило. И вдруг я чуть не вскрикнул от изумления: из леса вышел человек! Точнее, не то, чтобы вышел, а просто оказался в поле моего зрения. Хотя он старался быть незаметным: осторожно крался, переходя от дерева к дереву, и не выходил на открытые места — я прекрасно видел все его перемещения. Неужели по мою душу?
Вообще я был благодарен нежданному пришельцу, ибо он буквально спас мой разум: я уже готов был поверить, что рехнулся. Но кто он такой? Орлиным зрением я не обладал (спасибо офисной работе за компьютером) и в пелене крепчающего дождя с двух сотен метров мог различить лишь темный силуэт. Возможно, он рискнет подойти ближе, и тогда… А, собственно, что тогда?
Тем временем неизвестный, видимо, убедившись, что меня в поле зрения не наблюдается, действительно сократил дистанцию. Похоже, он решил, что в такую непогоду хозяева носа не покажут за порог дома. Напрасно, напрасно. Я извлек травмат из кобуры, взвел курок и, стараясь не шуметь, покинул свое убежище.
— Руки вверх!
Как, должно быть, удивился бедолага, услышав эту фразу за своей спиной. Пока он осторожно миновал первый дом, я обошел его сбоку и оказался у чужака в тылу. Вот они, зуевские навыки скрадывания! Ну и дождик лишние шумы скрыл.
Но ответ меня огорошил.
— Да пошел ты, придурок.
Голос был женский.
— Эмм… — неготовый к такому повороту событий, я растерялся. — Ты женщина?
— Нет, я трактор, — она повернулась и встала напротив меня, уперев руки в бока.
Не трактор, факт. Но и не женщина. Девушка. Одета, как заправская дачница: ветровка, свитер, спортивные штаны, кроссовки. На голове дурацкая шапка-петух, меня такую в младших классах заставляли носить. Лицо ее, совсем молодое, показалось мне смутно знакомым.
— Ну и? — с вызовом спросила она, увидев мое замешательство.
— Что «ну и»? — еще больше опешил я, опуская пистолет.
— Что значит, что? Как будто ты не знаешь?
— Я?
— Ты еврей что ли? — разозлилась девушка.
— Почему еврей? — совсем растерялся я. Происходящее уж слишком смахивало на какую-то альтернативную реальность. Ведь всего полчаса назад я мирно собирал дрова в пустом лесу.
— В общем, что тебе от меня надо? — она подошла ближе, и я увидел перед собой даже не девушку — подростка. На вид ей было лет шестнадцать-семнадцать, не больше. Но взгляд, как у тридцатилетней: подобная «взрослость», присуща выходцам из не самых благополучных семей. Или здесь у всех такой?
Ее едва ли можно было назвать красивой: невысокая, плотная, со слегка вытянутым бледноватым лицом. Немного курносая, на носу — редкие веснушки. Тонкие губы сейчас были плотно сжаты, словно говорила она нехотя. Еще и хмурится. На фоне невзрачной внешности особым контрастом выделялись глаза: светло-голубые, теплые. На глазах я задержался особенно долго, собственно, больше задерживаться было не на чем — так себе девочка.