Глубокая зона
Шрифт:
Боль прервала размышления. Алые пятна на ноге, животе и руке кровоточили и сочились едкими жидкостями – продуктами гниения. Казалось, кто-то плеснул на эти места бензин и поджег. Тяжко. Очень тяжко. Но пока пятна составляли относительно малую часть поверхности тела, к тому же в местах, где нет больших скоплений нервных окончаний. Поэтому она выдерживала боль. По крайней мере иногда. Впрочем, сейчас пришла пора отправляться «в отпуск».
Ленора закрыла глаза, медленно и глубоко дыша, и унеслась в прошлое, в тот день, когда она окончила медицинскую школу Вандербильтского университета.
В тот жаркий день в воздухе стоял запах лосьона после бритья, духов и пота. Сердце учащенно забилось – ее очередь подниматься на сцену…
– Майор?
Медсестра… Стилвелл вновь оказалась в мире, где царит боль.
– Да?
– Майор, к вам посетитель. – Молодая женщина состроила гримаску, возмущенно фыркнув. – Я говорила, что вас нельзя беспокоить, но… это офицер.
Новость заставила встрепенуться.
– Правда? Кто?
– Э-э, я не расслышала фамилии, мэм. Личного знака под защитным костюмом тоже не видно. Но он офицер – об этом сообщить не забыл. Вы сможете его принять?
Полная неожиданность. К ней никто не ходил – только врачи во время осмотров да медсестры.
– Да. Скажите, пусть проходит.
– Хорошо, мэм.
– Подождите… Простите, я забыла, как вас зовут.
– Артвелл, мэм. Сержант Артвелл.
– А имя?
– Реджина. Все зовут меня Реджи.
– Спасибо. Реджи, не будете ли вы любезны чуть-чуть приподнять кровать, чтобы я могла сесть?
– Конечно, мэм.
Сестра ушла, и в палату ввалился низкорослый, тучный человек в костюме «Кемтурион». Лицо закрывала поцарапанная, сморщенная пластмассовая маска. В руке, затянутой в черную перчатку, он держал пухлый желтый конверт с отштампованным красными чернилами словом «СЕКРЕТНО».
– Вид у вас не сказать что хороший, майор.
Ленора мгновенно узнала его по надменному тону: Мосур, штабная крыса.
За каким чертом он явился?
– Я могу что-нибудь для вас сделать? – Голос явно свидетельствовал о воспаленных аденоидах.
– Я в порядке, полковник.
– Хм… Очень больно?
– Не очень.
Не хватало еще жаловаться этой крысе.
– Рад слышать.
Обогнув изножье кровати, Мосур сделал осторожный шажок ближе. Теперь она его рассмотрела. Черты лица у некоторых людей делают их похожими на свиней: круглые розовые щеки, вздернутый нос, маленькие глазки, жирный подбородок. К таким людям относился и полковник Мосур. Из-за лишнего веса он изрядно вспотел в защитном костюме.
– Прошу прощения за спор по поводу костюма, полковник, – сказала она. – У меня был стресс.
– Без сомнения. И все же хотел бы заметить, что если бы вы не ослушались моего приказа, вы сейчас не лежали бы здесь.
– А молодые солдаты страдали бы во много раз больше. Плохая сделка, полковник… Могу я спросить, зачем вы пришли?
– Конечно. Вообще-то, я как раз по поводу того самого… инцидента. – Он обвел взглядом помещение, потрогал шлем и откашлялся. – Видите ли, я тогда включил громкую связь, потому что не слышал вас через костюм. При нашем разговоре присутствовал кое-кто из персонала. Мой адъютант и еще ряд людей. Это создало проблему.
– Какую проблему?
– Говори мы с вами с глазу на глаз, вероятно, мы бы все уладили. Но присутствие другого персонала сделало это… неизбежным.
– Сделало неизбежным что?
– Я вынужден был доложить о вашем поведении вышестоящему руководству. Уверен, вам знаком кодекс поведения военнослужащих. Любое недонесение о нарушении правил само по себе является нарушением. – Он поднял руку ко лбу, чтобы утереть пот, но вспомнил о шлеме. Рука упала. – Жарко в этих штуковинах. Хоть бы кондиционер какой внутрь вставили, что ли.
– Продолжайте, полковник, прошу вас.
– Да. Ну так вот. Выбора у меня не было, сами понимаете. Я бы поставил под удар свою карьеру, если бы умолчал о том случае. По своей воле я не стал бы этого делать, уверяю вас.
Как бы не так, штабная крыса. Ко всему прочему, ты еще и шкура. Ей встречались офицеры, подобные Мосуру – жалкие люди недалекого ума, вечно чем-нибудь недовольные. Особую радость им доставляло наказывать нижестоящих за самые пустяковые нарушения дисциплины. Наказание не имело прямого отношения к проступку, главная цель – испортить жизнь тому, кто ниже рангом. В армии, куда с радостью брали всех и откуда не увольняли никого, полно таких подлецов.
– Разве вам не надлежало меня уведомить? Вручить какую-то бумагу?
– Этим я сейчас и занимаюсь, майор.
– О. Не слишком ли долго вы ее несли?
Розовое лицо покраснело еще больше.
– Документ должен был пройти соответствующие инстанции.
– Разумеется, – кивнула она. Значит, к моему делу добавится еще одно донесение. Подумаешь!
Будто прочитав ее мысли, Мосур добавил:
– Мне пришлось просмотреть ваше личное дело. К сожалению, это оказался не первый случай нарушения субординации.
– Верно. Иногда приказы идут вразрез с целями медицины. Для меня пациенты всегда важнее.
– Да, это заметно по вашим ответам на предыдущие рапорты. Честно говоря, я удивлен. Обычно офицерам не удается так легко отделаться. Хотя вы врач… Вероятно, это учли и сделали исключение.
– Полковник, вы закончили? Я устала и…
– Если позволите, я договорю. Поскольку инцидент был далеко не первый, это усугубило дело. Помимо дисциплинарного взыскания, похоже, вам будет отказано в предоставлении льгот.
Отказ в предоставлении льгот. Ее усталое сердце кольнуло.
– Вы о чем?
– С армейской точки зрения, майор, ваш проступок ничем не лучше бегства с поля боя. Допустим, у вас были благие намерения, однако, перефразируя ваши же слова, приказы всегда важнее намерений. По существу, вы инфицировали себя сознательно.
– Вы хотите сказать, что все расходы на медицинское обслуживание я буду нести сама?
– Боюсь, что так.
– И здесь, и в Штатах?
– Именно.