Глухая стена
Шрифт:
— Кто бы сомневался. Эва Перссон о многом врет, и об этом тоже.
Вставая из-за стола, Валландер рассказал о взломе в квартире Фалька.
— Тело не нашли?
— Насколько я знаю, нет.
Анн-Бритт спросила:
— Ты что-нибудь понимаешь?
— Ничего, — ответил Валландер. — Но что-то мне беспокойно. Не забудь, чуть не половина Сконе оказалась в потемках.
Они вместе вышли в коридор. Ханссон высунул голову из кабинета, сообщил, что полиция Векшё разыскала папашу Эвы Перссон.
— По их словам, он живет в какой-то развалюхе между Векшё и Висландой. Спрашивают, что
— Пока ничего, — сказал Валландер. — Пока есть дела поважнее.
Совещание решили провести в половине второго, когда освободится Мартинссон. Валландер вернулся в кабинет, позвонил в автосервис. Машину можно забрать прямо сейчас. Он вышел из управления и зашагал по Фридхемсгатан в сторону, площади Сурбруннсплан. Ветер налетал мощными порывами.
Мастер — его звали Хольмлунд — чинил валландеровские автомобили уже много лет. Он обожал мотоциклы и говорил на сконском диалекте, по причине отсутствия зубов совершенно невразумительно. И за все эти годы Хольмлунд ничуть не изменился. Валландер до сих пор так и не понял, сколько ему лет — около шестидесяти или около пятидесяти.
— Дороговато вышло! — Хольмлунд беззубо усмехнулся. — Но окупится. Если машину поскорей продать.
Валландер выехал из мастерской. Движок работал чисто, без посторонних звуков. Мысль о новом автомобиле привела комиссара в хорошее настроение. Вопрос в том, что купить — новый «пежо» или другую марку. Надо посоветоваться с Ханссоном, который в автомобилях разбирается не хуже, чем в скаковых лошадях.
Он завернул в гриль-бар на Эстерледен — не грех и пообедать. Заодно попытался полистать газету, но не мог сосредоточиться. И вдруг его осенило. Он искал центральное звено, пробовал разными способами сдвинуться с мертвой точки. Последний раз таким звеном была авария. Что, если случившееся на подстанции не просто убийство, но обдуманный, ловкий саботаж? А вдруг отправной момент — тот парень, который появился в ресторане? Из-за которого Соня Хёкберг поменялась местами с Эвой Перссон? Документы у него были фальшивые. Вдобавок Валландер отчаянно ругал себя за то, что не уступил первому побуждению и не взял фотографию. Может, Иштван сумел бы опознать азиата.
Отложив вилку, он позвонил на мобильник Нюбергу. Долго слушал гудки и уже хотел отключиться, когда Нюберг наконец ответил.
— Вам не попалась там фотография группы мужчин? — спросил Валландер.
— Сейчас спрошу у ребят.
Комиссар ждал, ковыряя безвкусную жареную рыбу.
— Есть одна, — послышался в трубке голос Нюберга. — Трое мужчин с лососями в руках. Снято в Норвегии, в восемьдесят третьем.
— Других нет?
— Нет. А откуда ты знаешь, что в квартире должна быть такая фотография?
Смекалки Нюбергу не занимать, подумал Валландер. Но вопрос не застал его врасплох:
— Я и не знал. Просто ищу фотографии фальковского окружения.
— Мы скоро закончим.
— Что-нибудь нашли?
— Похоже, обыкновенный взлом. Возможно, наркоманы.
— Следы есть?
— Кое-какие отпечатки пальцев нашли. Не исключено, что они принадлежат самому Фальку. Только ведь не проверишь, трупа нет.
— Рано или поздно мы его отыщем.
— Ты уверен? Труп похищают, чтобы его закопать, вряд ли с какой-то другой целью.
С этим Валландер не мог не согласиться. Одновременно он кое о чем подумал, хотел задать вопрос, но Нюберг его опередил:
— Я говорил с Мартинссоном и попросил его пробить Тиннеса Фалька по нашим базам данных. Нельзя исключать, что он у нас числится.
— Ну и как? Он пробил?
— Да. Но отпечатков пальцев нет.
— Что же он натворил?
— Мартинссон сказал, его оштрафовали за причинение ущерба.
— А точнее?
— Спроси у него, — сердито буркнул Нюберг.
Валландер закончил разговор. Было десять минут второго. Он заехал на заправку и вернулся в управление. Одновременно с Мартинссоном.
— Соседи ничего не видели и не слышали, — доложил Мартинссон, когда они шли через парковку. — Я всех опросил. Жильцы в основном пожилые, днем сидят дома. Да еще преподавательница лечебной гимнастики, в твоих годах.
Валландер обошелся без комментариев, сразу спросил о том, что услышал от Нюберга.
— Нюберг говорил о причинении ущерба. А что там было?
— Бумаги у меня в кабинете. Какая-то история с норками.
Валландер с удивлением посмотрел на него, но ничего не сказал.
Распечатку он прочел прямо у Мартинссона. В 1991 году Тиннес Фальк был задержан полицией севернее Сёльвесборга. Владелец норковой фермы ночью обнаружил, что какие-то люди отпирают клетки с животными. Он позвонил в полицию, и два патрульных экипажа выехали на ферму. Тиннес Фальк действовал не в одиночку, но задержать удалось только его. На допросе он сразу дал признательные показания, а когда его спросили о причинах, заявил, что категорически против убийства животных на мех. Однако, по его словам, ни в какой организации он не состоял и имен тех, кто сумел в потемках скрыться, не назвал.
Валландер отложил распечатку на стол:
— Я думал, такими акциями занимается молодежь. А Фальку в девяносто первом было за сорок.
— Вообще-то они скорее вызывают симпатию, — заметил Мартинссон. — Моя дочка участвует в Движении натуралистов.
— Изучать птиц и разорять норковых фермеров все ж таки не одно и то же, а?
— Они учатся уважать животных.
Валландеру не хотелось углубляться в спор, который он наверняка проиграет. Но то, что Тиннес Фальк выпускал на волю норок, весьма его озадачило.
Около половины второго все были в сборе. Заседали недолго. Валландер намеревался изложить результаты своих размышлений. Но решил повременить. Слишком рано. В четверть третьего разошлись по делам. Ханссону предстоял разговор с прокурором. Мартинссон поспешил к своим компьютерам, Анн-Бритт снова отправилась на квартиру к матери Эвы Перссон. Валландер вернулся в кабинет, позвонил Марианне Фальк. Включился автоответчик, но когда комиссар назвался, она сняла трубку. Договорились в три часа встретиться на Апельбергсгатан. Валландер приехал заранее, Нюберг и его криминалисты уже укатили. У тротуара припаркована патрульная машина. Когда Валландер поднимался по лестнице, дверь квартиры, которую он мечтал забыть, внезапно открылась. На пороге стояла женщина, и он ее узнал. По крайней мере, так ему показалось.