Глухая стена
Шрифт:
Кто на это ответит? — подумал он. Разве что дура какая-нибудь.
Он открыл новую страницу и начал сначала. Но тут в дверь постучали. На часах уже двенадцать. Пришла Анн-Бритт. С опозданием он сообразил, что газетная страница с объявлениями о знакомствах по-прежнему лежит на столе. Торопливо скомкал ее и пихнул в мусорную корзину, догадываясь, что Анн-Бритт успела заметить, чем он занят. И разозлился на себя.
Нет, не буду я давать объявлений, сердито подумал он. Есть риск, что ответит кто-нибудь вроде нее.
Анн-Бритт
— Я только что закончила с Эвой Перссон. — Она тяжело опустилась в кресло.
Валландер отбросил мысли об объявлениях:
— Как она?
— Стоит на своем. Твердит, что убийство Лундберга — дело рук одной Сони Хёкберг.
— Я имел в виду, как она держалась.
Анн-Бритт ненадолго задумалась:
— Она была другая. Казалась более подготовленной.
— Как ты это заметила?
— Девчонка говорила быстрее. И многие ответы вроде как заготовила заранее. Только когда я начала задавать вопросы, которых она не ждала, к ней опять вернулось прежнее медлительное безразличие. Это ее щит. Под его прикрытием она успевает подумать. Не знаю, может, умом она и не блещет, но с памятью у нее полный порядок. Она помнит все свои враки. Я ни разу не заметила, чтобы она себе противоречила, хотя беседовала с ней больше двух часов. Весьма любопытно, верно?
Валландер придвинул к себе блокнот.
— Сейчас мы обсудим самое главное — твои впечатления. Остальное я прочту, когда распечатают протокол допроса.
— В общем, мне совершенно ясно: Эва лжет. Но, честно говоря, я не понимаю, как четырнадцатилетний подросток может быть настолько бесчувственным.
— Потому что подросток — девочка?
— Даже мальчишки редко бывают такими.
— Тебе не удалось ее расколоть?
— В общем, нет. Она твердит, что в убийстве не участвовала. И что боялась Сони Хёкберг. Я пыталась вытянуть из нее, почему она боялась. Но безуспешно. Она только сказала, что Соня была ужасно грубая.
— Тут она безусловно права.
Анн-Бритт полистала свои записи:
— По ее словам, после бегства из полиции Соня ей не звонила. И никто другой тоже не звонил.
— Откуда же она узнала, что Сони нет в живых?
— Эрик Хёкберг сообщил по телефону ее мамаше.
— Смерть Сони, наверно, потрясла ее?
— Она говорит, что да. Но я потрясения не заметила. Хотя удивление, понятно, было. Объяснить, зачем Соня отправилась на подстанцию, она тоже не могла. Как не могла сказать и кто ее туда отвез.
Валландер встал из-за стола, подошел к окну:
— Она действительно никак не реагировала? Не выказала ни печали, ни боли?
— Нет, все как я сказала. Она сдержанна и хладнокровна. Многие ответы были заготовлены заранее, а многие — откровенное вранье. Но, по моему впечатлению, случившееся с Соней ее ничуть не удивило. Хотя она и утверждала обратное.
Неожиданно Валландеру пришла в голову мысль, которая показалась ему важной:
— А она не боялась, что и с ней самой может что-то случиться?
— Нет. Я думала об этом. Судьба Сони не вызвала у нее ни малейшей тревоги на собственный счет.
Валландер вернулся к столу:
— Допустим, так оно и есть. Каков же вывод?
— Отчасти Эва Перссон говорит правду. Не об убийстве Лундберга, в котором, я уверена, она была соучастницей. Но о том, чем вообще занималась Соня Хёкберг, она, вероятно, мало что знала.
— А чем Соня, по-твоему, занималась?
— Не знаю.
— Почему в ресторане они поменялись местами?
— Потому что Соне якобы дуло. Так она твердит.
— А насчет того парня?
— Твердит, что никого не видела. И вообще не заметила, чтобы Соня имела контакт с кем-то, кроме нее самой.
— Выходя из ресторана, она ничего не видела?
— Нет. Вероятно, это правда. Думаю, Эва Перссон отнюдь не самый наблюдательный человек на свете.
— Ты спросила, знакома ли она с Тиннесом Фальком?
— Она сказала, что впервые слышит это имя.
— И говорила правду?
Анн-Бритт помедлила с ответом:
— Пожалуй, в ее голосе чувствовалась некоторая неуверенность. Но я не берусь утверждать.
Мне бы самому провести этот допрос, уныло подумал Валландер. Я бы заметил, сомневается Эва Перссон или нет.
Анн-Бритт словно прочла его мысли:
— Я не такая решительная, как ты. Поверь, мне бы очень хотелось дать тебе четкий ответ.
— Рано или поздно мы все выясним. Если подъезд на замке, зайдем с черного хода.
— Я пытаюсь понять, — сказала Анн-Бритт. — Но концы с концами не сходятся.
— Тут требуется время, — отозвался Валландер. — Вопрос в том, не понадобится ли нам помощь. Слишком нас мало. Пусть даже мы будем заниматься только этим делом и отложим все остальное.
Анн-Бритт посмотрела на него с удивлением:
— Раньше ты всегда говорил, что мы должны сами справляться с расследованиями. Ты изменил свою точку зрения?
— Может быть.
— Кто-нибудь вообще понимает суть нынешней реорганизации? Я лично нет.
— Кое-что все-таки ясно, — возразил Валландер. — Истадский полицейский район приказал долго жить. Теперь мы входим в состав полицейского округа Южный Сконе.
— Который охватывает двести двадцать полицейских служб. И одновременно восемь административных районов. От Симрисхамна до Веллинге. Никто не знает, как это будет функционировать. И приведет ли к улучшениям.
— Сейчас меня это не интересует. Я думаю, как нам справиться с текущей оперативной работой по этому расследованию. И всё. При случае непременно поговорю с Лизой. Если она, конечно, не отстранит меня.
— Кстати, Эва Перссон по-прежнему стоит на своем. Что ты-де ударил ее ни с того ни с сего.