Глупая сказка
Шрифт:
– Дурак ты, Наум…
– Ладно. Не мое дело. Все мы грешны, Васильевна…
2
– Сынок, а сынок, тебя к телефону. – Сзади неслышно подошла и тронула меня за локоть Анна Васильевна.
– Меня? К телефону? – удивился я.
– Ну да. У нас же есть телефон. Я тебе говорила.
– Кто же может быть?
– Уж чего не знаю, сынок, того не знаю. Просили тебя позвать. Трубка на столике у меня в комнате лежит. Как войдешь, сразу столик и стоит-то…
Я
Во дворе, на столбе, что стоял возле стола, горела тусклая лампочка, освещая все вокруг колеблющимся неверным светом. Гости Анны Васильевны продолжали пиршество. Некоторые уже осоловели и вяло ковырялись в тарелках. Двое – Главный и заместитель по хозяйственной части Наум Захарович – плясали под фонарем гопака. Плясали они грузно, равнодушно, будто их кто-то заставлял.
– Эй! – крикнули от стола. – Квартирант! Иди выпей!
В доме было темно, но я не стал включать свет. Я открыл дверь комнаты Анны Васильевны и сразу увидел лежащую на столе черную трубку. Почему-то мне стало не по себе.
Я поднял трубку. Она глухо гудела, словно я приник ухом к длинной, уходящей в землю трубе, которая вбирала в себя все шорохи, все звуки огромной глубины.
– Алло, – сказал я. – Слушаю…
Трубка молчала.
– Я слушаю, – повторил я.
Трубка продолжала молчать. Но я чувствовал, что на другом конце провода кто-то был, кто-то дышал…
– Слушаю…
Я был почти уверен, что слышу чье-то дыхание. Частое, взволнованное.
– Я знаю, кто вы, – сказал я. – Вы Нина… Вы мне всегда звонили и молчали… Что же вы молчите? Ведь я догадался.
Я не знаю, откуда у меня взялась уверенность, что звонила блондинка Нина.
– Ну так что? Мне положить трубку?
– Да… это я… – донесся издалека тихий голос, почти шепот. – Я всегда звонила вам… Когда у меня было тяжело на душе…
– Что случилось? Откуда вы говорите?
– Я звоню из телефонной будки на станции… Мы ждем электричку… У нас идет дождь… Вокруг пусто… По стеклу ползут капли и светятся… Они как жуки… У вас идет дождь?
– Нет.
– Значит, скоро будет… Я тут одна… Наши сидят в буфете и пьют пиво…
– У вас тяжело на душе и поэтому вы позвонили?
– Я вам кое-что должна сказать… Мы больше никогда не увидимся…
– Но почему же?
– Да… Не спорьте…
– Я буду здесь целый месяц. Возможно, когда-нибудь на речке…
– Нет, нет… Я больше никогда не приеду на это место. И звонить вам больше не буду. Все это глупо. Просто когда мне становилось особенно тошно, я хотела слышать ваш голос…
– Вы можете звонить…
– Нет. Нельзя же до бесконечности играть в эту детскую игру… Да и муж обещал бросить пить. Так-то он, когда трезвый, хороший человек. Водка на него сильно действует. Я остаюсь словно одна… не к кому прислониться… А тут еще воспоминание… Ведь мы знакомы…
– Я узнал вас… Вы не пришли тогда на свидание…
– Да. Вот как бывает в жизни… Сколько я проклинала себя… Потом. Я часто шла следом, когда вы гуляли с семьей, сидела на одной с вами скамейке, когда вы отдыхали… Я следила за вами. Я ездила туда, где вы соревновались… Только не задирайте нос. Это потому, что я всегда одна… Муж пьяный… и я одна… Наверно, приди я тогда к вам на свидание, Рис был бы сейчас нашим сыном… До свидания… Вернее, прощайте.
– Подождите…
– Вам что-то хочет сказать Володя.
С полминуты в трубку кто-то хрипло дышал, потом икнул, и голос пьяного человека сказал:
– Слышите… это я, Володька… архитектор… вы слушаете?
– Да.
– Я пьяный.
В трубке опять икнули.
– Я пьяный… Слышите… но я трезвый. Вы меня понимаете? Тело пьяное, а голова трезвая. Так бывает. Понимаете?
– Понимаю.
– Я вам хочу сказать… Я разорву свой проект того вонючего заводика… Приду завтра на работу… возьму у нашего главного чертежи… мол, на доработку… и разорву. Прямо на глазах… Пусть что хотят делают. Хоть выгоняют… Вы верите?
– Верю.
– Потом… Даже если меня выгонят, я все равно буду бороться… за эту речку до конца… Верите?
– Да.
– А почему?
– Так надо…
– Да. Вы правы. Так надо… Я вам скажу… Чего уж там… Вряд ли когда мы встретимся… Да и теперь все равно… Я люблю эту женщину… Любу… Жену Геннадия Васильевича. Она прекрасный, благородный человек… Такие редко встречаются… Она даже не догадывается… Ей просто некогда… Она ухаживает за ним… Когда он потерял сына… Вот… Вы слушаете?
– Да.
– Вот… Я ее здорово люблю… Да… Мысли немного путаются. Так вот… Она как одержимая за ним ухаживает. Хотя не любит… Я уверен, что не любит… Из чувства долга. Она считает своим долгом… Она устала. Вы слушаете?
– Да.
– Это только вам я говорю, потому что больше никогда вас не увижу. Вот… Вы слушаете?
– Да.
– Потому что вы никто. Для меня вы не существуете. Я словно сам с собой говорю… Словно с совестью… Сидите где-то далеко-далеко в темной комнате… У вас темно в комнате?
– Да.
– Вот видите… Я так и знал. Ну вот и все, что я вам хотел сказать… Извините, что отнял время… Здесь в будке крыша протекает…
В трубке послышались частые гудки. Я немного послушал их, затем осторожно положил трубку на рычаг.
С полчаса я просидел в темной комнате, ожидая почему-то, что телефон зазвонит снова, но он не звонил. Не знаю почему, но мне хотелось, чтобы снова раздался звонок и чтобы на той стороне было ожидающее молчание…
Пришла Анна Васильевна, привела с собой Риса.