Гнёт ее заботы
Шрифт:
У Кроуфорда начинало мутиться в глазах от усталости, и, лишь напрягая всю свою волю, он заставлял руки не трястись и не делать слишком глубокие надрезы. Он все забывал, что они не в больнице, и это не роды, и несколько раз машинально спрашивал у Джозефины бистури [447] или хирургические ножницы [448] .
Он заставил себя вспомнить изображения, которые видел в Сборнике Менотти,те самые, которые были ошибочно занесены в каталог как иллюстрации кесарева сечения,
447
Бистури, бистурей (фр. bitoury) - узкий хирургический нож с прямым или закругленным лезвием.
448
Хирургические зондирующие ножницы (англ. probe-scissors) - инструмент для исследования глубины или других обстоятельств раны. Могут быть использованы для обнаружения пули, камней в мочевом пузыре и т.п. Лезвия ножниц могут изгибаться на концах или иметь специальные утолщения, чтобы не повреждать ткани. Хирургические ножницы также используются для разъединения тканей путем разведения лезвий.
Пальцы, казалось, вспомнили старые навыки и двигались со все возрастающим мастерством, и всего лишь через несколько минут он отвел в стороны рассеченную кожу и слои мускулов и увидел статую.
Она выросла за эти столетия внутри Вернера, и была теперь размером почти с двухлетнего ребенка, но это, несомненно, была та же статуя, которую он видел на рисунках. И словно это был и вправду ребенок, она была повернута головой книзу, а ручки и ножки были подтянуты к щеке, и Кроуфорду пришлось напомнить себе, что это камень, и пуповину перерезать ему не придется. Он осторожно просунул руку под скользкую голову.
– Теперь осторожней, - сквозь зубы процедил он.
– Она выходит.
Он начал тянуть.
– Кровотечение, доктор, - поспешно сказала Джозефина.
Кроуфорд сморгнул застилающий глаза пот и вгляделся в голову статуи; теперь он тоже видел темную венозную кровь толчками вытекающую из-под его исследующей внутренности руки.
Всхлипы Вернера звучали теперь словно смех.
– Помести свою руку под моей, - сказал Кроуфорд Джозефине, - и зажми область кровотечения.
Кроуфорд держал руку под головой статуи, и почувствовал, как скользкие от крови пальцы Джозефины протиснулись снизу. Какой-то миг он боялся, что такое растяжение разреза неизбежно вызовет кровотечение где-нибудь еще, но Джозефина была опытным помощником - ее рука двигалась быстро, но осторожно, прощупывая и определяя натяжение тканей, и через каких-нибудь несколько секунд кровотечение замедлилось.
– Хорошо, - напряженно процедил Кроуфорд.
– Скоро посмотрим что там, а там будет видно, может, наложим шов, но пока сойдет и так.
Он снова начал тащить каменную голову.
Статуя изогнулась, заставив свою каменную субстанцию заскрипеть от напряжения. Она сопротивлялась ему, стараясь напрячь себя еще больше и остаться в гнезде плоти, в котором находилась уже восемь веков.
– Ткани слишком тугие, - быстро сказала Джозефина, - что-нибудь порвется, если будем так тянуть. Она взглянула на Кроуфорда
Кроуфорд невольно вздрогнул, так как во время родов такие слова обычно означали, что ребенка необходимо было принести в жертву, убить и по кускам извлечь из матки.
Чтобы иметь возможность двигаться, статуе пришлось размягчить свою материю, но, несмотря на это, Кроуфорд видел наполненные кровью Вернера трещины, там, где камень не выдержал нагрузки.
Одна протянулась через шею, и он вставил острие клинка в отверстие и надавил.
Статуя перестала двигаться. Он надавил сильнее и почувствовал, как лезвие ножа скользнуло чуть глубже в камень, словно ему удалось расширить трещину.
Перевернутое лицо статуи удивленно глянуло на него, каменный рот раскрылся и что-то гортанно прокаркал по-немецки.
Кроуфорд не разобрал, что она сказала, да и знать этого не хотел; он надавил сильнее, не обращая внимания на крики Вернера и боль в левой руке, втиснутой под голову статуи…
…И кончик ножа отломился. Кроуфорд успел отдернуть руку, и зазубренный конец ножа лишь слегка порезал незащищённую брюшную полость.
Статуя застыла, успокоенная eisener-brecheторчащим из ее горла. Ее рот был все еще распахнут в немом вопле.
Кроуфорд отложил сломанный нож и снова принялся тянуть каменную голову. Свободной рукой он пытался не дать закрыться рассеченным тканям Вернера.
Старик был без сознания, но все еще дышал, и Кроуфорд знал, что если его пульс начнет слабеть, Джозефина ему об это скажет.
Он чувствовал, как уходят его собственные силы, и, процедив проклятье, напрягся, а затем что было сил рванул статую - мгновение спустя он полетел на пол, сжимая в руке ужасное каменное существо.
Комната заходила ходуном, хрустальные люстры закачались, и он услышал доносящийся с улицы гул, словно саму Венецию сотрясали спазмы землетрясения.
Джозефина тоже упала, ее глаза были зажмурены от боли, а окровавленные руки обхватили живот. Кроуфорд подумал, что близнец нефелим умирает внутри нее.
Он отшвырнул статую и, бросив тревожный взгляд на потолок, прыгнул обратно к своему пациенту.
Когда Джозефина упала, кровь вновь брызнула из разорванной вены, но он обнаружил ее и зажал отверстие. Дыхание Вернера было учащенным, но ровным и глубоким, и Кроуфорд, левая рука которого была погружена брюшную полость древнего человека, позволил себе на мгновение расслабиться.
Джозефина медленно села и осторожно опустила руки, словно быстрое движение могло вернуть боль обратно.
Кроуфорд к тому времени начал свободной рукой вытирать кровь с краев зияющей раны Вернера, но он улучил мгновение и глянул на Джозефину.
– Ты в порядке?
– спросил он.
– Я… думаю да, - ответила она, снова вставая возле него.
– Приготовь нить для сшивания, - сказал он, и Джозефина подняла одну из длинных нитей, на которые они разорвали ленты с его лодыжек.
Он взял протянутую нить, и после того, как кончиком сломанного ножа освободил вену от окружающих ее тканей, одной рукой перевязал разорванный сосуд между местом, где он был поврежден и местом, где его сдавливали большой и указательный палец его левой руки.
Он позволил напряженным пальцам расслабиться - вена возле узла раздулась, но узел держал крепко. Если кровь и просачивалась через узел, то делала это очень медленно.