Гнев и Голод
Шрифт:
Только бы не обделаться, только бы не обделаться!
Передовая линия приняла на себя первый удар, Вальдман ни разу не видел, чтобы люди так высоко подлетали в воздух. Кто-то пытался удержать орков огнём, но зеленокожих ни солдаты, ни укрепления почти не волновали. Они карабкались по телам своих же сородичей, насаженных на острые колья баррикад. Чёрная кровь буквально выплёскивалась из них от ярости.
Закипел бой, лучники сместили фронт атаки вглубь рядов противника, стараясь не задеть своих. Пушка на башне неплохо работала, отправляя бомбы куда-то далеко-далеко в тыл, мушкетёры давали залп
Ряды драгун трещали по швам, вниз по камням стекали потоки чёрной и красной крови, смешиваясь и образуя лужи, на которых орки постоянно поскальзывались. В воздухе висела постоянная мелькающая туча искр, железной стружки и порохового дыма.
Уже через два часа первые ряды были смяты, отступления никакого не предвиделось, ибо некому было отступать. Лишь отдельные ободранные с ног до головы люди спасались бегством, теряя пробитые шлемы и расколотые кирасы. Орки прорвали фланги, заблокировал пути отхода между кольями и вырезали всех, до кого могли дотянуться. Крики и булькающие хрипы заглушались лязгом стали и восторженным звериным рёвом.
Никто не хотел такой судьбы. Есть много вещей хуже, чем смерть, но ни у кого здесь не было причин знать о них. И растерзанные, растоптанные, умирающие люди постараются это подтвердить, когда кровь перестанет хлестать у них из горла.
Однако немало орков осталось навечно лежать на подступах к стенам вперемешку с порванными телами людей. Бунтари и головорезы на этот раз постарались хорошо, оркам пришлось остановиться и прийти в себя прежде, чем на приступ пошла вторая волна.
Свежие ряды бросились в атаку, стрелы защитников вновь пронзают ясное солнечное небо. Вот уже эльфы один за другим забывают про луки и достают клинки, встречая орков широким размахом лезвия от плеча, как это они обычно делают. А мощные тела движутся вперёд, ломая кости, рассудок и жизни.
На баррикадах нет больше надменных улыбок. Теперь хрупкие черепа, обтянутые бледной кожей, трещат под подошвами крепких сандалий. Однако бой всё идёт, не внемля их стонам и мольбам.
Вальдман уже давно обернулся, его тело выросло вдвое, он отрастил себе клыки, когти, косматую шерсть и медвежью морду. Он думал о том, что осторожность сегодня не в чести: если хоть кто-нибудь из защитников останется в живых, кому и что они смогут рассказать про это день? Другой вопрос, смогут ли они пересилить стук зубов, чтобы начать разговаривать?
Грод отступил назад, прихватив с собой вещи Вальдмана. Оказавшись на возвышении, он принялся запускать одну пилу за другой в наступающие на него ряды. Гоблин была в ярости, от бешенства и страха, он издавал какой-то странный сдавленный хриплый вой. Кровавые брызги от слетающих орочьих голов разлетались повсюду, спусковая цепь арбалета раскалилась до красна и была готова лопнуть.
Но эльфы гибли, гибли и оставшиеся с ними люди, кого смерть не успела достать на передовой. Через три часа непрекращающейся резни фланги дрогнули и начали отходить, увлекая за собой центр. Потихоньку, медленно, но защитников выдавливали к стенам.
Отряды отступали долго организованно, по правилам прикрытия, пока их не разметали окончательно. И всё больше и больше спин жалось к каменному валу, надеясь, что, хотя бы он придаст им крепости. На деле же он становился для них чем-то вроде большой и очень длинной плахи.
А вот с третьей линией церемониться не пришлось, тамошние мушкетёры сразу принялись за организованное отступление прямо за стены. Потому крепкий крепостной барбакан уже распахнул свои объятия, принимая отстреливающихся солдат. Они прикрывали друг друга, как могли, в надежде, что смогут потом хоть как-то кому-то помочь.
А ещё они очень надеялись, что никого не останется за воротами, когда они закроются. Никто из них не имел достаточно опыта, чтобы потом, после этого спокойно спать по ночам. К тому же, для всех уже стало ясно, что в одиночку здесь не победить, а вот подохнуть – запросто.
***
Верхушка крепостной стены полностью утопала в густых облаках порохового дыма, где-то там же копошились и люди, много людей. Орки толпились внизу и пытались до них добраться. Однако на них сыпались камни, летели арбалетные болты, стрелы, пули, ружейный грохот не смолкал ни на минуту. Всё равно штурмовые лестницы постоянно с грохотом опрокидывались на широкие брёвна.
Когда орки поднимались наверх по перекладинам, им трудно было что-то разглядеть в дыму, они часто махали вслепую, наугад пытаясь попасть по противнику. Однако от этого их удары не становились менее смертоносными, и солдатам уже битый час приходилось быстро отталкивать лестницы вниз, даже несмотря на нависшие на них туши. Если хоть одна их них останется стоять – замок превратиться в ловушку.
И всё же шанс на то, чтобы продержаться здесь хотя бы до ночи, сейчас казался не таким уж и малым.
– Какого хрена пушка молчит, мать вашу?! – это был голос Штрауха, его самого не было видно.
– Чёрт его знает! – наугад проорал Вальдман, – не мешало бы это выяснить!
Стрелок давно уже был в человеческом обличии, в полной экипировке и даже относительном порядке. Само собой, если не считать щедрого слоя чёрной крови на всём теле и, особенно, на лице.
– Возьмите, кого надо, герр, и проверьте, – приказал кондатьер, – и поторопитесь, пока нас всех здесь не сожрали.
Вальдман оглянулся вокруг, незанятых людей он не нашёл.
– Даэвин, Грод, идём, – позвал, наконец, он, – времени нет, давайте.
– Идите! – закричал эльф, – я своих не брошу!
Стрелок, вместо возражений, впился когтями ему в плечо.
– Нам нужен толковый боец на башне, – твёрдо сказал он, – Мы гораздо быстрее поможем твоим остроухим, если снесём к чертям эту толу. Пошли!
Затем стрелок умчался по стене, а Даэвину пришлось замешкался: пара орков перелезали частокол на его участке. Однако, когда стена оказалась под защитой, он сразу же бросился за стремительно несущимися по лестнице Гродом и Вальдманом. Эльф чувствовал, что поступает правильно, что это единственный возможный вариант из всех возможных. Но мысль о том, что он лишь дезертировал с поля боя, никак не хотела его покинуть по пути наверх.