Гнев Нефертити
Шрифт:
— Все отвратительно.
Слуги ждали от своего хозяина знака убирать со стола, а получив его, одни из них быстро убрали посуду, другие вытерли стол влажными тряпками и подали сотрапезникам мяту, чтобы они могли ее пожевать. После этого слуги принесли большое блюдо с разрезанным арбузом, красными финиками и первыми фигами.
— Если мы снова будем терпеть неудачи, — сказал Хоремхеб, — виноват в этом, естественно, буду я.
— Нам остается надеяться на дар Сехмет, — произнес великий жрец.
При упоминании жестокой богини-львицы, орудия божественной мести,
— Но… разве она не уничтожает врагов Солнца? — заметил военачальник.
— Она Око Ра! — ответил Нефертеп. — Она следит за Великим Равновесием.
Хоремхеб вздрогнул, подумав о схожести Ока Ра и Нефертити. Несмотря на эти мысли, он положил себе четверть арбуза и осторожно откусил кусочек.
— Сейчас мы приносим ей особые жертвы, — сказал Нефертеп, заметив беспокойство военачальника.
Его воины уже докладывали ему об активной деятельности вокруг храма в Мемфисе, где богиня Сехмет была покровительницей.
— А как ты думаешь, что произойдет? — обеспокоенно спросил Хоремхеб, беря сразу две фиги.
— Я не знаю, — ответил Нефертеп тоном человека, которому известно все.
— Царский совет передал ей все полномочия, — сказал военачальник. — Он никогда ее не отстранит.
Нефертеп обратил к собеседнику свое спокойное и загадочное лицо.
— Боги не любят, когда ими пренебрегают слишком долго.
Хоремхебу понадобилось какое-то время, чтобы осмыслить услышанное.
— Воины тоже, — наконец сказал он.
В зарослях смоковниц замолкли птицы. В небе цвета индиго, словно молнии, мелькали первые летучие мыши, проглатывая запоздавших насекомых и первых ночных бабочек.
Хоремхеб поблагодарил хозяина дома и сказал, что ему пора отдыхать. Как и все военные, он рано ложился спать. Члены его эскорта, досыта накормленные слугами, уже ждали у дверей, куда Нефертеп проводил своего гостя. Приблизился носильщик факела. Хоремхеб задержал красноречивый взгляд на жреце, как бы говоря о том, что он понял, почему упоминали Сехмет. Нефертеп ответил ему тенью улыбки, и мужчины расстались, пожелав друг другу спокойной ночи.
На рассвете слуга из дома Нефертепа оседлал мула и отправился в путь с тремя лаконичными посланиями. Сначала он направился в Ахетатон, самый ближний город, где навестил Пентью. В переданном ему послании говорилось:
Пустыня свободна, и львица может атаковать.
Следующий адресат — Хамер из Гелиополя — получил такое послание.
Скоро взойдет звезда львицы.
После этого посланник отправился к Хумосу в Фивы. В предназначенном для него послании значилось:
Львица больше не боится копьеносца.
Лишь два великих жреца удостоились загадочного послания Нефертепа. Этого было достаточно. Долгий опыт научил Нефертепа тому, что язык не является верным слугой. Он больше напоминает пьяного или сумасшедшего. И только такие высокие умы, как Хумос и Хамер, могут держать
Что же касается третьего адресата…
Полет божественной птицы
Кормилицы пришли будить царевен со стенаниями и заплаканными лицами, как того требовали обстоятельства. Девушкам предстояло пережить очень тяжелый день.
Умытые, накрашенные, причесанные, они спустились все вместе по лестнице, чтобы присоединиться к своей матери во дворе дворца. Рядом с Нефертити стоял маленький мальчик, а позади них, удерживая мух на почтительном расстоянии, находились носильщики опахал.
Царевны принялись рассматривать мальчишку. Это был их дядя Тутанхатон. Семилетний дядя. Он украдкой посмотрел на них и застенчиво улыбнулся.
По знаку Уадха Менеха церемонимейстер попросил царевен стать по обе стороны от матери. Тут возникла небольшая заминка, так как Тутанхатон уже стоял справа от царицы. Нефертити, раздраженная всеобщей растерянностью и шушуканьем, приказала Анхесенпаатон, будущей супруге царя, Макетатон и Меритатон стать возле Тутанхатона. Кормилицы заняли место позади носильщиков опахал.
Раздались жуткие завывания плакальщиц.
Нефертити оставалась беспристрастной. Она знала, что в этот момент все смотрят на нее, а особенно внимательно за ней следит ее личный враг Сменхкара, который один стоял позади нее. Она хотела не допустить его участия в обряде, но Ай решительно этому воспротивился.
Меритатон бросила на мать встревоженный взгляд. Регентша была мертвенно бледной. Меритатон и ее младшая сестра Анхесенпаатон посмотрели друг на друга. Глаза девушек округлились, что на их немом языке означало: «Предстоит тяжелое испытание. Терпение!»
Позади царской родни расположились члены Царского совета: Ай, Майя, Пентью, Уадх Менех и Пта-Сеедх, начальник гарнизона города. Панезий, естественно, руководил обрядом. Его окружала группа из десяти жрецов, которых, в свою очередь, сопровождали двадцать два писаря. Его было видно через дверь, ведущую во двор. Панезий ждал, пока начнется шествие.
Уадх Менех отправил к нему писаря с сообщением, что все готово. Верховный жрец, Первый слуга Атона, поднял руку, и участники процессии задвигались. Им не нужно было далеко идти — всего лишь на другую сторону улицы, к Царскому дому. Но колонна была настолько длинной, что, когда появился Панезий, хвост процессии еще даже не вышел со двора.
Анхесенпаатон надеялась увидеть Пасара, но тщетно. Плотная толпа заполонила улицу. Отряд из двух сотен солдат и десяти конных командиров поддерживал порядок.
Погребальный катафалк, расположенный в паланкине, который несли восемь человек, первым покинул Царский дом. Крики стали в два раза громче. Трубы стражников издали резкий, почти отчаянный звук, как будто кричало раненое животное. Анхесенпаатон чуть не упала в обморок. У Тутанхатона глаза округлились от ужаса.
Те, кто стоял недалеко, еще могли услышать обрывки фраз Панезия: «…в твоем земном царстве… слава Атона…» Другие же не слышали абсолютно ничего.