Гнев Нефертити
Шрифт:
— Да, — подтвердил он, беря сразу два хлебца. — Регентша готовится к большой церемонии.
— А ты собираешься присутствовать на ней? — спросил Нефертеп.
Священнослужители старались не принимать участия в обрядах, да они и не испытывали особого желания присутствовать при этом.
— Ими будет руководить ваш глубокоуважаемый друг Панезий, — сообщил Хоремхеб, жадно проглатывая хлебцы.
— Погребение состоится в Ахетатоне?
Хоремхеб кивнул. Он взял большую луковицу и впился в нее зубами, как шакал, разрывающий утку.
— Что это за вино? Я никогда не пил ничего подобного!
— Это вино из Нижнего Египта. Двойной выдержки. Его евреи делают.
— Двойной выдержки! Да это вино способно воскресить Осириса!
— Я дам тебе целый кувшин такого вина, — пообещал Нефертеп.
У Хоремхеба снова загорелись глаза, и он допил вино. В конце концов, этот жрец оказался не таким уж мерзким типом, как он предполагал. У него был по-царски щедрый стол, и он даже делал подарки. Нефертеп захрустел маленькой луковицей и приказал виночерпию снова наполнить кубки.
— Не находишь ли ты странным, что сын не будет покоиться рядом с отцом?
— Такова была воля регентши, — ответил Хоремхеб, пожимая плечами.
— Значит, гробница Дома Маат останется пустой?
Кубок Хоремхеба, однако же, пустым не оставался, за этим следил виночерпий. Хоремхеб сжевал три редиски одну за другой и громко рыгнул.
— Насколько я понял, — сказал он, — Ай намерен пустить погребальную процессию по Великой Реке.
— А чего он боится? Враждебных выступлений?
— Может быть, — ответил Хоремхеб. — Или, наоборот, нескрываемого равнодушия. У этих хлебцев изысканный вкус, — добавил он, беря еще один.
— Достойно ли это божественного царя, если он после смерти не осмелится пересечь свое царство?
— Конечно же нет, — заявил военачальник. — Мои воины огорчены этим.
— Спуск по реке должен вызвать благоговение народа перед воплощением божества. Если бы воцарился любимый преемник фараона, народ можно было бы успокоить.
— Это было бы замечательно, — заметил Хоремхеб. — Так было, когда отец Эхнатона отправился на покой, к своим родителям. Церемония продолжалась три недели!
Нефертеп кивнул.
— Что и говорить, — задумчиво произнес он, — эта страна напоминает расчлененное тело. Туловище и ноги здесь, а голова непонятно где.
Хоремхеб, в свою очередь, закивал головой.
— Это правда. К тому же ослабленное тело, я бы сказал.
— И нет Исиды, которая могла бы соединить его части.
— У нее нет тринадцатой части! — воскликнул Хоремхеб, вспомнив о фаллосе Осириса.
Он вдруг громко расхохотался. Его необъятное брюхо заколыхалось, потом на высокой пронзительной ноте смех резко оборвался.
Нефертепу
Хоремхеб схватил птичью тушку, оторвал ей голову и решительно впился в нее зубами. Послышался хруст костей и довольное мычание военачальника.
— А это что такое?
— Перепела, фаршированные бобами с чесноком.
Снова довольное мычание. Такие звуки издает гиппопотам в своем болоте.
Слуги сновали туда-сюда, удовлетворяя все прихоти военачальника и слушая его восторженные высказывания во время трапезы. При этом они оставались совершенно безучастными, лишь иногда насмешливые огоньки появлялись в их глазах. Нефертеп лично с самого утра следил за приготовлениями, хотя обычно этим не занимался. Его жена была весьма удивлена. Нефертеп знал, что Хоремхеб был гурманом и что его жена Мутнезмут, дочь Ая и сестра Нефертити, кормила его не лучше, чем в казармах, восполняя качество количеством.
— Недавно я был в Ахетатоне, — наконец снова заговорил военачальник, — чтобы доложить регентше о нуждах армии, в частности по поводу нехватки колесниц. Она слушала меня, ничего не понимая, и нашла мои требования чрезмерными. К счастью, там присутствовали ее отец Ай и двоюродный брат Нахтмин.
Он с жадностью схватил вторую половину птичьей тушки, и косточки захрустели под его железными челюстями. В то время как Хоремхеб уплетал другие блюда из птицы, Нефертеп хранил молчание и, в свою очередь, разделался с двумя тушками. Он не хотел быть заподозренным в приготовлении каких-нибудь подозрительных кушаний. Наконец Хоремхеб сделал паузу, обсосал несколько ножек и положил на стол маленькие косточки.
— Так ведь это ты назначил ее регентшей, — сказал Нефертеп.
Такое замечание могло быть воспринято как невероятная дерзость, поскольку Хоремхеб был зятем Нефертити. Это мог себе позволить только такой высокопоставленный жрец, как Нефертеп. Военачальник был достаточно предусмотрительным и осторожным, чтобы не искать повода для ссоры с человеком, который управлял Мемфисом так же верно, как сам Хоремхеб командовал тамошним гарнизоном.
Хоремхеб вздохнул, от чего его брюхо сразу увеличилось в размерах, опустошил свой кубок с вином и посмотрел на говяжье филе в сметане.
— Спешу сообщить, что моя жена была совершенно ни при чем, — заявил Хоремхеб.
— Я никогда и не думал о том, что знаменитый военачальник позволит женщинам командовать собой, — дружелюбно заметил Нефертеп.
— Послушай, — начал объяснять Хоремхеб, — прежде всего, Нефертити не просто жена царя. Ты же знаешь, Эхнатон дал ей столько власти, сколько имел и он сам, и больше, чем было у регента. Это единственная женщина на моей памяти, которую изобразили на барельефах, как и ее мужа, поражающей врагов копьем. Признай, что именно он присвоил ей такой высокий ранг.