Гнезда Химер. Хроники Овётганны
Шрифт:
Закончив говорить, он снова посмотрел мне в глаза, и на этот раз я очень хорошо понял, что имел в виду Хэхэльф, когда говорил о «сердечной улыбке» бунаба. Взгляд ндана-акусы не был ни веселым, ни приветливым в обычном понимании этих слов, но мне вдруг стало тепло и уютно в обществе его более чем мрачной персоны. Можно сказать, я чуть ли не впервые в жизни обнаружил, что во Вселенной есть место, где меня любят: не за какие-то там гипотетические достоинства, которым здесь грош цена, а просто так, потому что я есть, как любят дерево в саду, или ручей за домом, или сухой узорный лист, который можно отыскать в траве, принести домой и положить под стекло…
Хэхэльф ответил старику коротко и, как мне показалось, взволнованно. Потом дернул меня
– Все в порядке, да? – спросил я, щурясь от яркого света: все три солнышка стояли в зените, что на моей памяти случалось с ними крайне редко.
– Ага, – Хэхэльф выглядел необыкновенно довольным. – А ты сам понял, да? Ты понравился старику. Я надеялся на это с самого начала, но даже не ожидал, что между вами возникнет такая симпатия… Ндана-акуса даже захотел с тобой побеседовать, чего с ним уже очень давно не случалось. Вообще-то старик не охотник слушать чужую болтовню. «Поговорить о ценах на щенков моих чару с богатым торговцем; ответить на глупый вопрос моего старшего сына, дабы он уяснил собственное несовершенство; спросить у молодой жены, какая она у меня по счету; дать тебе дельный совет, если ты специально приедешь на Хой, чтобы его получить – это я еще понимаю. Но о чем еще можно разговаривать с людьми, Хэхэльф?» – вот что сказал он мне лет двадцать назад, и с тех пор его мнение по этому вопросу не переменилось.
– Так почему же ты не перевел мне вопросы ндана-акусы, если он в кои-то веки захотел пообщаться? – огорчился я.
– Да потому, что не было никаких вопросов, глупая твоя голова! – рассмеялся Хэхэльф. – Здесь, на Хое, только рабы быстро поворачиваются! Сейчас ндана-акуса посмотрел на тебя и выслушал твою историю в моем изложении. Теперь он будет до вечера размышлять об увиденном. А вечером будет пир, специально в честь нашего приезда. Впрочем, у них здесь каждый вечер пир, просто когда появляется гость, ему любезно сообщают, что пир не просто так, а именно в его честь… Да, так вот: если к вечеру у ндана-акусы не пройдет желание задавать тебе вопросы, он задаст их на пиру, чтобы все его домочадцы могли насладиться вашей беседой. Дядя Анабан – очень великодушный человек, хотя с виду, конечно, не скажешь…
– Как ты его назвал? Дядя Анабан? – весело переспросил я.
– Ой, тише, – поморщился Хэхэльф. – Я называл его так, пока был мальчишкой. Детям часто разрешается то, что не позволено взрослым.
– Ладно, я не стану его так называть, – пообещал я. – За это ты откроешь мне страшную тайну: где тут у них туалет?
Получив это сакральное знание из первоисточника, я быстро привел в порядок свои самые неотложные дела, и мы с Хэхэльфом отправились устраиваться. Нас сопровождал донельзя важный человек в коротенькой ярко-желтой агибубе и такой же желтой юбке, которая начиналась под мышками, но не достигала колен. Со слов Хэхэльфа я понял, что сей напыщенный тип – «хуса», тоже раб, но более низкого ранга, чем ребята в штанах, которые называются «папну». Этого достойного джентльмена звали Хвоп, и он был слугой Хэхэльфа в те времена, когда мой приятель с легкой руки своего папаши стал заложником и поселился в доме ндана-акусы Анабана.
– Понимаешь, я ведь – не родственник ндана-акусы и вообще не бунаба, поэтому услуги таких почтенных рабов, как папну, мне по чину не полагаются, – объяснил мне Хэхэльф. – С другой стороны, я был сыном знатного человека, хоть и чужака, так что считалось, что оставить меня вовсе без слуги просто неприлично. Поэтому ко мне приставили Хвопа. Невелика честь, конечно: простых рабов хуса в доме ндана-акусы разве что горшки мыть допускают, но все лучше, чем ничего… Зато сам Хвоп оказался счастливчиком: он до сих пор считается моим личным слугой. Иных обязанностей у него нет. Когда я приезжаю погостить, он мне, конечно, прислуживает. Но приезжаю-то я, сам понимаешь, редко! Поэтому большую часть времени он бездельничает: сидит в саду и грызет спелую умалу,
Пока он мне все это рассказывал, навстречу нам вышла нарядная коренастая женщина средних лет. За ней следовал высокий худой человек с очень большим носом и маленьким, таким же недовольным, как у прочих бунаба, ртом, одетый в нелепую короткую юбку, как и слуга Хэхэльфа. Женщина что-то угрюмо буркнула и ушла, а длинноносый незнакомец остался с нами.
– Вот человек, которому, кажется, повезло еще больше, чем Хвопу! – подмигнул мне Хэхэльф. – Этого парня зовут Вёха, и он – твой личный слуга. Хондхо – тетка, которая его привела, незамужняя сестрица дяди Анабана и управительница дома – сказала, что ндана-акуса распорядился прислать слугу в распоряжение «важного гостя». Эк ты его все-таки впечатлил!.. Насколько я в курсе твоих планов на будущее, этому счастливчику, Вёхе, осталось работать всего несколько дней, а потом он может бездельничать до глубокой старости, аргументируя это тем, что «хозяин ничего не приказывал делать». Правда, здорово?
– Здорово, – согласился я, с сомнением оглядывая своего «слугу» с ног до головы. – Только я не совсем представляю себе, как я буду отдавать ему приказы: я же языка не знаю.
– Поэтому к тебе приставили не кого-нибудь, а именно Вёху, – невозмутимо ответил Хэхэльф. – Он немного говорит на кунхё… ну, не то чтобы говорит, но несколько слов знает, если не забыл. Я его сам когда-то научил.
– Ну тогда скажи что-нибудь, – потребовал я у своего слуги. Он молчал, и я спросил: – Ты не понимаешь?
Хэхэльф решил помочь нам найти общий язык и что-то объяснил тому по-бунабски. Лицо Вёхи просветлело, и он сказал: «Жопа», – после чего уставился на меня счастливыми глазами отличника, только что выдержавшего трудный экзамен.
– Все понятно! – фыркнул я. – Твоя школа, говоришь?
– Я учил его и другим словам, – смущенно возразил Хэхэльф. – Просто остальные он, наверное, все-таки забыл…
– Ничего страшного, – решил я. – Жил же я до сих пор вовсе без слуги! И вообще, некоторые вещи можно объяснить с помощью жестов… А если мне очень припечет поделиться с этим замечательным знатоком кунхё своими душевными переживаниями, буду обращаться к тебе за помощью: ты учил этого гения, значит, тебе и расплачиваться за его невежество!
На том мы и порешили. И отправились осматривать комнаты, отведенные для нашего проживания. Надо отдать должное хозяйке дома, коренастой тетушке Хондхо: она отвела нам очень удобные апартаменты. Не просто по комнате для каждого, а своего рода «квартирку», состоявшую из трех помещений. Одна комната, самая маленькая и практически пустая, была проходной, а из нее можно было попасть в две другие, светлые просторные спальни, щедро усыпанные невообразимым количеством круглых ковриков, таких же круглых пестрых одеял и больших пухлых подушек.
Вёха и Хвоп тут же уселись на коврики в маленькой комнате и с надеждой уставились на нас с Хэхэльфом – очевидно, прикидывали, дадим ли мы им побездельничать. Я бы, наверное, дал, но Хэхэльф получил другое воспитание. Он сразу же отправил их в сад, откуда наши слуги вернулись только через полчаса, нагруженные корзиной фруктов.
– Лучше всегда иметь в своей спальне что-нибудь съестное, – объяснил мне Хэхэльф. – А то пируют здесь только по вечерам, а все остальное время крутись сам, как знаешь. То есть считается, что, если человек проголодался, он просто пойдет на кухню и возьмет там, что ему нужно. Но я хорошо знаю здешнего главного повара. Взять что-то на кухне, где хозяйничает старый Клу… Знаешь, Ронхул, я не самый трусливый парень на Хомайге, и мне довелось побывать во многих морских сражениях. Да что там морские сражения, я и с любым альганским воякой не прочь поразмяться один на один, в полном боевом вооружении! Но сунуться на кухню к дядюшке Клу за шесть часов до начала вечернего пира – увольте!