Гнезда Химер. Хроники Овётганны
Шрифт:
– Ладно, – усмехнулся я, – нельзя так нельзя… Им жехуже!
Перебранка наших рабов тем временем продолжалась. Пока Хэхэльф любезно читал мне краткую, но захватывающую лекцию, ребята успели наговорить друг другу множество замечательных вещей.
– Эр ту эр! – язвительно сказал Вёха.
– Лу ту лу хэк ту лу агибуба! – выпалил Хвоп.
– Твой говорит: «Ты – человек, прислуживающий своим рабам». А мой отвечает: «Ты чешешь зады моим домашним животным, в то время как мои рабы гадят в твою агибубу». Дело зашло слишком далеко, пора их приструнить, а то сейчас, чего доброго, начнется драка, – решил Хэхэльф. Он спрыгнул на устланный
Наши суровые слуги тут же умолкли и с неописуемо мрачным видом уставились куда-то вдаль.
– Пошли купаться, Ронхул, – весело предложил мне Хэхэльф. – Здесь в саду до фига бассейнов: с теплой водой, с холодной водой, с морской водой, с дождевой – на любой вкус!
– Пошли, – обрадовался я. И с любопытством спросил: – А что ты им сказал?
– А, ничего особенного, – отмахнулся Хэхэльф. – Просто велел им заткнуться. И добавил «ун дэ ак» – это ругательство, обозначающее человека, который унижается перед своими рабами в присутствии их рабов… Ну, не то чтобы я действительно имел в виду именно это, просто использовал самый доступный способ выражения, чтобы сказать ребятам, что они ведут себя недостойно.
Я восхищенно покачал головой, ошеломленный сказочными возможностями бунабской ненормативной лексики, и мы отправились купаться, поскольку нет лучшего занятия для праздного человека в теплый день.
Во дворе тем временем полным ходом шли приготовления к пиру. Многочисленные «почтенные рабы» папну, все как один в высоких агибубах и широких штанах, неторопливо раскладывали на примятой траве круглые циновки и пухлые подушки. Ребята действовали неторопливо, как настоящие художники: положив на землю очередной предмет, отходили на несколько шагов и смотрели, как выглядит вся композиция в целом. К тому моменту, как солнышки решили спуститься пониже, а я понял, что несколько переборщил с водными процедурами, эти вдохновенные парни наконец закончили работу над своей инсталляцией: большой пестрый круг из подушек и циновок благополучно сомкнулся. Начался новый этап священнодейства, папну принялись расставлять многочисленные столовые приборы: миски, мисочки и совсем уж крошечные блюдечки, пока совершенно пустые.
Я понял, что не доживу до начала всеобщего чревоугодия, и отправился в свою комнату, где тихо, по-партизански уничтожил несколько здоровенных плодов странного вида, но совершенно уникального вкуса.
– Все у тебя не как у людей! – огорчился Хэхэльф.
Он застукал меня за поеданием последнего, самого экзотического, плода из его утренних запасов, немного похожего на смешной головной убор бунаба: тоже своего рода «сапожок». На вкус сей дар природы напоминал, как ни странно, сдобную булку.
– Кое-что у меня, как у людей, можешь мне поверить! – успокоил я своего скорбящего друга.
– Ну, может быть, кое-что, – вздохнул он. – Но кто же так объедается за полчаса до пира?
– Я объедаюсь. А что, было бы лучше, если бы я лег и умер? – возмутился я. – Я ведь даже не завтракал.
– И кто тебе виноват? – Хэхэльф озабоченно покачал головой. – Теперь ты, пожалуй, ничего жрать не станешь под предлогом, что, дескать, сыт. Хозяева, чего доброго, разобидятся: пир все-таки в нашу честь. Оно тебе надо?
– Разобидятся, говоришь? – помрачнел я. – Ладно, сделаю над собой героическое усилие и съем еще что-нибудь.
«Что-нибудь» делу не поможет, – строго
– Что за масло такое? – заинтересовался я.
– О, это по-настоящему чудесная вещь, – заверил меня Хэхэльф.
– Его едят? – не отставал я.
– Нет, его не едят. Маслом сагыд мажут брюхо, – совершенно серьезно объяснил он. – А вот уже потом едят. Столько, что страшно делается! И без тяжелых последствий: ты даже не разжиреешь особо от такой пирушки. И уборную не придется отстраивать заново после того, как ты посетишь ее поутру… Слышал когда-нибудь выражение: «Жрет как не в себя»? Ну вот, именно это и происходит с человеком, который намазал живот маслом сагыд. И сейчас тебе придется познакомиться с этим чудесным средством на собственном опыте, а не то плакала моя дипломатия!
– Надо так надо, – нерешительно согласился я. – А со мной точно не начнут твориться всякие странные штуки, как от твоей хваленой кумафэги?
– Никаких странных штук! – пообещал Хэхэльф. – Никаких чудес, за исключением зверского аппетита: ты сам себя не узнаешь!
– Ладно, – вздохнул я, – уговорил. Давай сюда свое масло.
Хэхэльф отправился в свою комнату и принялся с остервенением рыться в дорожных сумках. Этому удовольствию он посвятил добрую четверть часа. Наконец вернулся ко мне, неописуемо гордый свершенным подвигом, и торжественно потряс перед моим носом небольшой керамической бутылочкой. Аккуратно вытащил пробку, сунул драгоценный сосуд мне в лапы и нетерпеливо взмахнул рукой – дескать, давай, не тяни.
Я осторожно понюхал содержимое бутылочки: пить мне его, по счастию, не предлагали, но мазать чем попало собственный живот тоже не слишком хотелось. Вопреки опасениям, запах мне очень понравился: масло сагыд пахло, как увядшая роза, медом и жухлой травой.
– И что я теперь должен делать? – спросил я Хэхэльфа. – Как им пользуются?
– Вот бестолочь! – почти нежно сказал он. – Просто расстегни рубаху, плесни немного масла на ладонь и намажь свое тощее брюхо: не велика наука!
– Тебе все «просто»! Откуда я знаю: может быть, положено мазать какой-то определенный участок живота? – возразил я, слегка обиженный словом «бестолочь».
«Определенный участок» мазать не надо! Только брюхо… Ладно, ладно, не скрипи зубами, грозный Ронхул Маггот. Если очень обиделся, можешь сказать мне «масса пхатма», я переживу!
– Масса пхатма, – с удовольствием повторил я, и мы оба расхохотались, как дети, оставленные без присмотра и тут же пустившиеся соревноваться в употреблении запретных, но заманчивых «взрослых» словечек.
– Несолидный! Человек! Не берегущий свою честь! Да к тому же еще и с грязным задним проходом! – сквозь смех простонал я.
– Ишь ты, сразу запомнил! – восхитился Хэхэльф.
Потом я все-таки выполнил его нехитрую инструкцию и осторожно намазал живот густой темной жидкостью, на ощупь действительно напоминающей масло.
– Вот и молодец, – обрадовался Хэхэльф. У него был вид заботливой мамаши, убедившей свое чадо принять прописанную доктором горькую микстуру. – Можешь застегнуться. Или ты теперь собираешься всегда ходить в таком виде?
– Рубаха испачкается, – проворчал я. – Пропадет. Жалко же!
– Не испачкается, – заверил меня Хэхэльф. – Масло уже почти впиталось, сам посмотри.