Гномики в табачном дыму
Шрифт:
Выходя из телеграфа, я столкнулся с дородной грузинкой солидного возраста, обвешанной покупками, — застряла в дверях, да еще в тех, через которые выходить положено.
— Доброе дело сделал для нас Рерберг, верно, мать?
— Ты мне говоришь, дорогой?
— Да. Иван Иванович Рерберг, говорю, великий русский архитектор.
— Не знаю, я на три дня приехала.
Чего я к ней пристал, спрашивается.
Может, помочь нужно, мать?
Оказалось, нужно. Стал звонить ее мужу в гостиницу. Еле дозвонился и чуть не опоздал в «Волгу». Игорь уже искал метрдотеля, демонстрируя свой красный пропуск официантам и возмущаясь:
— В кои веки человек в Москву приехал,
Трио блондинов твердо надеялось на умение Игоря. Не сразу, но все-таки добился он столика. Зато не успели усесться, как подлетел знакомый официант:
— Меню прежнее?
— Мне бы его память… — помечтал один из блондинов.
— Салют, лейтенант! — приветствовал я официанта.
Мы единодушны — остановили свой выбор на любимой «Старке». А что подходит к «Старке», официант и сам отлично знал. Поллитровой «Старки» хватает на три тоста, иначе говоря — каждому достается по тридцать три грамма за раз.
Водка требует деликатного отношения: хочешь вкусить ее, ощутить — хватит за раз одного глотка! Еле приучил своих друзей пить из маленьких стопок. Пропустив первую стопку, мы молча и усердно принялись за еду, а после третьей возжаждали слова. Все бурно высказывались, и очень скоро выяснилось, что мы по-прежнему, по-братски, любим друг друга, хоть и не являемся сыновьями одной матери. Когда же наш постоянный тамада, Игорь, предложил очередной тост за «наше дело», трио блондинов пустилось в пространные рассуждения и со своей стороны провозгласило тост за неколебимый союз геологов с физиками и химиками, за союз с экспериментаторами. Тост был дельный и вылился в целую дискуссию, и, признаюсь, небесплодную: я, Игорь, Юрий Александров и директор института «получили» премию. Премию тут же распределили, причем директору выделили, конечно, меньшую часть, и, довольные этим, долго смеялись. Вообще-то благородства мы явно не проявили — комплексная тема «наш элемент» как-никак детище директора, возникла по его идее и инициативе. Последующие тосты и дальнейшее развитие затронутой темы показало, что каждый из нас вынашивает идеи всемирного значения, направленные на благо всего человечества. Игорь доверительно обрисовал захватывающую картину бурного развития одной области физики, если, разумеется, запасы руды нашего месторождения будут достаточными. Трио блондинов лелеяло мысль о целой серии химических экспериментов, если, разумеется, запасы руды нашего месторождения окажутся достаточными. Однако я подсек им крылья, остудил их пыл, заявив: руда в разведанном месторождении содержит «наш элемент» в значительных количествах и примеси — весьма незначительные, но на увеличение запасов руды пусть не очень-то рассчитывают. А потом сжалился и обнадежил их — все-таки попытаюсь, говорю, разведать новые залежи, не падайте духом. Это развеселило их, и прозвучала здравица в мою честь — столь великодушного, находчивого, энергичного! Потом мы занялись футболом и наконец переключились на вечную тему мужских разговоров, и было высказано немало остроумных соображений о женщинах в форме содержательных тостов. Из участников застолья один я был холостяком, что, естественно, тоже стало предметом дискуссии, и ребята дружно заключили, что я достоин сочувствия и сострадания. Однако ясно чувствовалось — завидуют мне втайне, сокрушаясь об утраченной свободе. Я все же дал слово, что через год у моей жены будет ребенок. Стол наш между тем постепенно обретал грузинский вид — появились жареный сулгуни, жареная форель, шашлык. Пир завершился шампанским и фруктами.
Официант по своей инициативе прекратил наши возлияния, видя, что мы перепили и сами не остановимся.
— Лейтенант! — окликнул я его. — Вызови мне такси.
Блондины самозабвенно танцевали.
Игорь глянул на часы.
— Пе пойму — как ты терпишь! Столько времени — ни слова о Наташе!
— Тсс! — я приложил палец к губам, призывая его молчать.
— Тсс! — передразнил Игорь.
— Знаешь, позвоню-ка ей сначала. Мало ли что за пять месяцев…
— Одобряю, так и положено поступать благовоспитанному и благородному!
— А может, прямо так нагрянуть? Нагрянуть и устроить тарарам?!
— Лейтенант выполнил приказ — такси подано! — Официант, подыгрывая мне, вытянулся в струнку.
— Не укатит? Дал деньги, чтобы ждал?
— Трешку.
— Хвалю, старший лейтенант! Постарайся к моему уходу заслужить чин капитана!
— Что потребуется для этого?
— Телефон и еще такси для наших прекрасных молодых людей!
— Тогда прошу за мной!
— Ровно в девять у директорского кабинета! — наказал я друзьям, следуя за «старшим лейтенантом» в кабинет администратора.
Администратор деликатно оставил меня одного.
Набираем: сто девяносто девять, ноль два, восемь восемь; ту-ту-ту — с долгими паузами. Нас нет дома? В 23 часа 50 минут нас нет дома!
— Слушаю!
— Наташка, привет!
Молчание.
Какая актриса пропадает!
— Ой, Гурам! Так неожиданно!
А может, все-таки любит?
— Ладно, гони гостей — еду к тебе!
— Вижу, у тебя ни ума не прибавилось, ни смелости.
— Прости, Наташа! Как ты живешь?
— Не теряй времени, успеешь спросить!
— Капитан!
— Что прикажете? — заулыбался официант.
— До такси — шагом марш!
Официант взял меня под руку и, дружески беседуя, направил к выходу.
— Спокойной ночи, капитан!
Официант по-военному отдал мне честь.
Я повернулся к водителю, назвал адрес.
Машина тронулась.
— Поехали через Красную площадь.
— Зачем? Нам в другую сторону!
— А у тебя что, машина не в порядке или бензина не хватит? Сделаем крюк.
— Как угодно.
В целом мире нет площади прекрасней! Вы бывали там на рассвете, когда розовеют облака, розовеет Кремлевская стена, а серебристые ели становятся совсем темными? Доводилось ли вам слышать бой курантов в предутренней тишине? Замечали ли, как отражаются древние башни в свежеполитой, словно полированной, брусчатке? Если да, то не станете удивляться, почему мне так нравится Красная площадь и почему я попросил танкиста пересечь ее в этот поздний час.
Едва машина остановилась, из подъезда выбежала Наташа, отворила дверцу и кинулась ко мне — села рядом, обняла.
— Гурамчик! Глупый мой Гурам! Пьяный, да?
— Да, пьяный я, Наташка!
— Давай руку, упадешь еще!
— Положим, не такой уж я пьяный! Взгляни-ка, сколько на счетчике, бумажник в кармане пиджака.
— Уже уплачено, вам еще сдачи полагается, — заявил шофер, бренча мелочью.
— Оставь себе.
— Спасибо.
Медленно поднимаемся по ступенькам.
— Квартира восемнадцатая — не наша, девятнадцатая — не наша, двадцатая — тоже не наша, двадцать первая — мимо, двадцать вторая — тоже! Стоп! Вот она — квартира номер двадцать три.
Наташа отпирает дверь и по старому русскому обычаю кланяется мне в пояс:
— Добро пожаловать! Да будет счастливым ваш приход!
— Аминь! Аминь!
Родители Наташи уже несколько лет за границей. У них двухкомнатная квартира, но Наташа надеется, что, когда они вернутся, получат другую.