Гобелены Фьонавара (сборник)
Шрифт:
– Осторожней, – сказал он ей. – Это ведь все-таки мой дом! Один из моих домов. К тому же сегодня ты мне кое-чем обязана.
– Хорошо, я буду осторожной. – Она слегка светилась, и сияние это исходило как бы у нее изнутри. – Родилась уже?
– Как раз сейчас она появляется на свет, – ответил Флидас. – Скоро они все вернутся.
– Это хорошо. – Богиня была явно удовлетворена. – Хорошо, что я сейчас здесь. Я ведь была здесь, и когда родилась Лайзен. А где тогда был ты? – Улыбка у нее была капризная, тревожащая.
– В другом месте, – признался он, точно проиграв ей очко. – Я был тогда Талиесином. В обличье лосося [9] .
– Я
– А как насчет той единственной загадки? – спросила она. – Хочешь узнать разгадку?
Он был очень стар и очень мудр; он и сам был наполовину Богом, но она назвала самое сокровенное его желание.
9
Талиесин – мифический герой Уэльса, связанный, по всей вероятности, с темой всемирного потопа, который поглотил всех спутников Богини-матери, кроме Талиесина, превращавшегося то в лосося, то в ястреба, то в орла и в итоге спасшегося и в дальнейшем выполнявшего многочисленные функции культурного героя.
– Богиня, – сказал он, воспламеняясь, – я мечтаю об этом!
– И я тоже, – отрезала она жестко. – Если узнаешь его тайное имя, не забудь сообщить мне. И вот еще что. – При этих словах Кинуин вспыхнула таким ослепительным светом, что Флидас от ужаса и боли даже зажмурился. – Больше не смей говорить мне о том, что я что-то кому-то должна или обязана! Я никому и ничего не должна. Я обязана отдать только то, что пообещала сама. Но если я что-то пообещала, это уж никак не долг мой, а дар. Никогда не забывай об этом.
Он пал перед ней на колени. Исходивший от нее свет сводил его с ума.
– Я же прекрасно знаю, – и басовитый голос Флидаса дрогнул, – как ярко может сиять Охотница в своем лесу.
Это была мольба о прощении; и она смилостивилась над ним.
– Ну хорошо, – сказала она, светясь уже не так ярко, чтобы он мог видеть ее лицо. – Теперь мне пора. А этого человека я возьму с собой. Ты правильно поступил, призвав меня: он должен еще со мной кое за что расплатиться.
– Как же он может расплатиться с тобой, Богиня? – тихо спросил Флидас, глядя на безвольно распростертое тело Дэйва Мартынюка.
Кинуин с таинственным видом улыбнулась.
– Ничего, мне все равно это будет приятно. – Но прежде чем исчезнуть вместе с Дэйвом, она вновь обратилась к Флидасу, хотя говорила так тихо, что он с трудом мог расслышать ее слова: – И запомни, лесное существо, если я узнаю, каким именем можно призвать великого Воина, я непременно тебе скажу. Обещаю.
Потрясенный, утратив дар речи, он снова упал перед ней на колени. Именно это и было всегда самым сокровенным его желанием! Когда же он поднял голову, то увидел, что остался в подземелье один.
Их разбудил свет утра. Они, все трое, лежали на мягкой траве, а неподалеку паслись их лошади. Каким-то образом они оказались на опушке леса, откуда была видна дорога, пересекавшая равнину с востока на запад, а за дорогой – невысокие холмы и крестьянская усадьба. Птицы над головой пели так, словно отмечали рождение мира. Собственно, так и следовало считать после тех катаклизмов, которые пережил Фьонавар минувшей ночью.
Ибо те силы, которые столкнулись на его территории,
И после столь невероятных событий, связанных с проявлением самых разнообразных магических и божественных сил, вряд ли этот мир можно было считать прежним; и вряд ли стоило считать таким уж чудом то, что Дэйв и его друзья проснулись ранним утром живыми и невредимыми на южной опушке Пендаранского леса, неподалеку от большой дороги, ведущей от Северной твердыни в Роден. Рядом с собой Дэйв обнаружил рог.
Да, по сравнению с теми событиями, которые потрясли этот мир вчера, это было совсем маленькое чудо, но оно дало им жизнь, когда смерть казалась совершенно неизбежной, так что для них оно никак не могло казаться незначительным.
И все трое проснулись, охваченные священным трепетом и испытывая великую радость, и тут же принялись рассказывать друг другу о том, что с ними случилось, а птицы в ясной тишине все продолжали, ликуя, петь свои утренние песни.
Торк видел лишь ослепительную вспышку, за которой угадывалась, но не была различима некая фигура, а потом он словно провалился в непроницаемую тьму и очнулся только здесь, на опушке. Левон, услышав музыку, лившуюся как бы отовсюду, последовал за ней, ибо она непреодолимо влекла его, точно звуки охотничьего рога; потом вокруг него все разом переменилось, причем он не успел даже заметить, как и когда это началось, запомнив лишь, что в какой-то момент музыка стала удивительно печальной и тревожной и он почувствовал настолько сильную усталость, что уснул, – а проснулся уже утром, рядом со своими кровными братьями, и увидел перед собой в мягком солнечном свете бескрайние дали Бреннина.
– Эй вы! – Дэйв был чрезвычайно возбужден. – Посмотрите-ка на это! – И он, подняв вверх, показал друзьям изогнутый рог цвета слоновой кости, инкрустированный золотом и серебром и украшенный резьбой – магическими рунами, вырезанными как раз на сгибе. И, видимо, будучи не в силах сдержать охвативший его восторг, Дэйв приложил чудесный рог к губам и подул в него.
То был, разумеется, весьма необдуманный поступок, однако вреда он никому принести не мог, ибо Кинуин специально оставила Дэйву этот рог, чтобы и он, и его друзья услышали те звонкие ликующие звуки, которые сейчас полились из рога к небесам.
Однако Богиня могла лишь предполагать, что именно произойдет после этого, ибо волшебный рог на самом деле принадлежал вовсе не ей и она не имела права дарить его кому-то. А юноши, подув в рог, должны были, по ее расчетам, узнать, кто его настоящий хозяин, а затем вскочить на своих коней и поскорее мчаться прочь от этого места. Так было задумано Богиней, однако даже Богиня не всегда может воплотить в жизнь свои планы, если они противоречат рисунку великого Гобелена. Кинуин не учла Левона дан Ивора.